– Нет.
Аурора глядела на голые ветви деревьев и вслушивалась в непрекращающийся гул машин с Миклабройт.
– Когда меня взяли на работу на Поустхусстрайти, об этом я в первую очередь и узнала. Хотя атмосфера там была комфортная… И люди в полиции служили в основном хорошие… Как наверняка и сейчас.
– И о чем же вы узнали?
– Ну, о том, что Никюлауса там недолюбливают. И я помню, что это меня не удивило. Скажу больше: я этого даже ожидала. Тогда я и поняла, почему он поначалу не хотел, чтобы я работала в полиции. Не горел желанием пользоваться своими связями, чтобы меня взяли на должность. Ну а потом кто-то показал ему мое резюме и спросил, не его ли я дочь, и только тогда он меня порекомендовал.
– Но ведь отец не запрещал вам откликаться на ту вакансию, верно?
– Нет-нет, но при этом и не скрывал, что не в восторге от этой идеи.
– А почему вас не удивил тот факт, что его недолюбливают?
– Потому что временами он вел себя как деспот, – ответила Аурора. – Мне ли этого не знать? Не стану, однако, вдаваться в подробности… Как бы там ни было, в полиции меня из-за Никюлауса никто не попрекал. Ну а потом он вышел на пенсию, и проблема разрешилась сама собой.
– Вы тогда уже были в курсе, что на него поступали жалобы от женщин? Из-за того, что он… не мог держать при себе руки?..
– Да, до меня доходили эти разговоры.
– Наверняка мало приятного в том, чтобы узнавать подобные вещи о собственном отце.
– С этим не поспоришь. Особенно учитывая, каково приходилось несчастным женщинам, которых он донимал своими приставаниями.
– Представляю, какой вы пережили шок, – покачал головой Конрауд.
– Ну… не то чтобы шок…
– А что же?
– Шоком это для меня не явилось.
– По причине его тяжелого характера?
– Ну да. Он ведь и ударить мог. Маму, например, бил.
– Сложно с ним, наверное, было жить?