– И у меня тоже? – спросил Сабуров с тревожным чувством человека, которому еще не сказали самых неприятных известий.
– Да. Мой грех – слишком много твоих людей взял, но не взял бы – не соединились бы с Ремизовым. В общем, там, где у тебя командный пункт, теперь передовая. А Г-образный дом немцы забрали.
Проценко говорил спокойным тоном, но было заметно, что он чувствует за собой как бы некоторую вину перед Сабуровым, – что взял у него из батальона и людей и его самого, и теперь Сабурову может казаться, что, будь он там, этого бы не случилось, хотя все это вполне могло случиться и при нем.
– В общем, иди в батальон и стой там, где зацепились, это главное. Не огорчайся, – Проценко похлопал по плечу упорно молчавшего Сабурова, – важнее, что вся дивизия опять вместе – это подороже, чем твой дом. Да, кстати, старые мы сослуживцы с тобой, а не знал, что ты такой скрытный.
– Почему скрытный? – удивился Сабуров.
– Конечно, скрытный. Я у тебя в батальоне был. Мне там все рассказали.
– Что рассказали? – все еще продолжая не понимать, спросил Сабуров.
– Женился, говорят.
– А, вот что. – Сабуров только теперь сообразил, что имел в виду Проценко, так далеко от этого были сейчас его мысли. – Да, женился.
– Говорят, даже свадьбу хотел устроить. Так бы и устроил, а меня не пригласил?
– Не устроил бы, – сказал Сабуров. – Просто разговоры были. Хотелось, чтобы так было.
– А почему этого не может быть? Я эту девушку знаю. Даже орден ей выдавал. У тебя фельдшер в батальоне есть?
– Последнее время нет. Убили, пока я в медсанбате был.
– Могу ее фельдшером к тебе в батальон. Раз по штату положено.
– Мне даже врач по штату положен, – сказал Сабуров.
– Мало ли что кому положено. Тебе в батальоне положено восемьсот штыков иметь, а где они у тебя? А фельдшера могу дать, только с условием…
– С каким?
– Меня на свадьбу позвать. И еще одно. Для тебя она жена, а для батальона фельдшер и никакого касательства к батальонным делам, кроме как по санитарной части, иметь не вправе. А то жены иногда советы подавать начинают… Так вот этого на войне быть не может.
– По-моему, тоже, – сказал Сабуров. – Если сомневаетесь, пусть остается там, где сейчас.
– Я не сомневаюсь, – сказал Проценко. – Просто подумал и сказал. Иди к себе. Тебя там уже заждался Масленников твой.