CoverUP

Глава вторая. Совет трех и неожиданный визит официальной незнакомки

— Ужас, ужас, ужас, — уже который раз с выражением произнесла Яська, демонстрируя, как она открыла дверь кабинета, и какое лицо у неё было от того, что там увидела.

Она посмотрела на друзей. Геру её рассказ явно впечатлил, он жадно подался вперед, несмотря на то, что уже в третий раз слышит эту историю, старался не пропустить ни слова. По Ларику же, как всегда, было сложно понять, что он думает в этот момент. Его белесое, словно выцветшее лицо не отражало никаких эмоций. Как будто все чувства перегорали и остужались за этой непроницаемой маской абсолютно светлых глаз и белобрысых ресниц.

Незнакомые люди на улице всегда спрашивали у Ларика, как пройти, зажигалку, сигарету, десять рублей, которых не хватает на хлеб. Для него это было пыткой, так же, как и первое общение с клиентом. Он не любил общаться с незнакомыми людьми, они таили в себе опасность непредсказуемости. Нужно было казаться кем-то, кем Ларик не являлся на самом деле. Говорить какие-то слова, которые он говорить не собирался, но от него их ждали. Совершать поступки, которых ему совсем не хотелось совершать. Любого незнакомца Ларик воспринимал, как посягателя на его личное, отвоеванное возрастом и положением пространство.

Но всем встречным-поперечным почему-то казалось, что Ларик курящий, основательный, знающий и добрый. Хотя ни один из этих пунктов не был правдой. Ларик просто все время был сосредоточен на своем внутреннем мире, и от этого казался особенно располагающим к себе.

А ещё Ларик был очень умным. Не энциклопедически, а интуитивно. Он всегда невероятным образом ощущал предмет разговора и мог подхватить любую тему. С клиентами и малознакомыми людьми он был не очень многословен, но Яська очень любила их вечерние беседы, когда с Ларика словно непрочная луковая кожура слетала эта его озабоченность в себе, и он становился таким, как она помнила его ещё ребенком. Любопытным, смешливым и неприкрыто циничным.

Сто тысяч лет Яська знала Ларика. Он был настолько привычным атрибутом её жизни, причем именно летним атрибутом, как солнечные очки, купальник и масло для загара, что она и представить себе не могла, что каникулы могут проистекать без него. Каждое лето, начиная с пятилетнего возраста, её отправляли в этот небольшой приморский город, где через дорогу от маминой подруги юности и жила семья Ларика. Они были странными одинокими детьми, поэтому и подружились сразу же, как только почувствовали эту инакость друг друга. Есть такие дети — с мудрыми глазами, очень интересные в общении, воспитанные, но почему-то очень одинокие. Им никогда и в голову не придет напроситься в веселую компанию для игры во что — либо, просто потому, что они сторонятся таких многолюдных компаний, глупого пустого шума и бесцельных телодвижений. Кроме всего этого, у Ларика была с детства ещё одна странная особенность. Он с ума сходил от страха перед возможной болью. Конечно, все люди в той или иной степени боятся риска пораниться, получить травму или быть, например, вовлеченными в драку. Но у Ларика это в детстве приобретало масштабы просто катастрофические. Он устраивал истерику вплоть до обмороков при любой попытке притащить его на активные массовые мероприятия, под страхом смерти отказывался участвовать в школьных спортивных соревнованиях, впадал в ступор в многолюдных местах. Любые попытки уговорить его не приносили никаких результатов. Со временем Ларику удалось хотя бы внешне не выглядеть идиотом, он научился прятать страх под маской равнодушия к происходящему.

А потом ему и действительно стало все равно, в большей степени, что происходит вокруг него. Что касается Яськи, то она всегда была настолько неуклюжей, что любое её участие в активном действе обрекало это самое действие на провал.

В этом плане Ларик и Яська нашли друг друга. Одинокая девочка с нетерпением ждала каникул, чтобы увидеть своего летнего друга. Её мама даже некоторое время боялась, что это друг «воображаемый», что в научных статьях по психологии расшифровывалось, как то, что ребенок чувствует себя одиноким. Психологии Яськина мама предавалась с такой же страстью, как некогда восточным танцам, из-закоторых Яська и получила свое странное имя. Но Аида, мамина подруга, к которой каждое лето отправляли девочку, рассмеялась в телефонную трубку на мамины тревоги. И заверила, что Ларик совершенно реальный, хотя и блондин до прозрачности.

Ларик в свою очередь слякотными южными зимами вычеркивал дни в календаре, который он так и называл «Яськиным». И одна, и другой до дрожи в коленках с детства любили страшные сказки, разговоры о привидениях, загадочных карликах и ужасные песенки типа «Только ночь наступает на кладбище».

Каким-то непостижимым образом в их тесный детский дуэт втиснулся Гера. Тогда он был розовощеким, круглым и неповоротливым. Трудно было даже представить, что когда-нибудь из этого пухлого увальня вырастет такой крепкий дылда с глубоким мужским баритоном и блестящими накаченными плечами. Тем не менее, их дружба продолжалась уже много-много лет с тех пор, как они играли в «найди покойника» с дохлой вороной в глубине сада заботливо ухоженного Лариковой мамой.

Сейчас они втроем почти каждый вечер устраивались на веранде все того же дома, но уже в той отдельной части, что Ларик отгородил для своего любимого салона. Яська, Ларик и Гера. Летняя такая компания. Беседы вели, расположившись на плетеных креслах, или шезлонгах, Яська же любила сидеть на широких, деревянных, нагретых солнцем перилах, окружающих веранду. Иногда они выпивали немного виноградного самодельного вина, которое больше напоминало чуть забродивший сок по сладости и практическому отсутствию алкогольного привкуса. Вино Ларик делал сам, по собственной технологии, а изабелла обвивала навес над их головами, вызревая и незаметно наливаясь соком. В сентябре ягоды винограда можно было срывать и бросать в рот, не сходя с места. Но до сентября было ещё далеко, а кроме этого, Яська никогда не была тут осенью. Как только заканчивались каникулы, она садилась в августовский поезд и возвращалась домой. Так что срывали виноградные спелые кисти Ларик с Герой уже в суровой мужской компании без всякого её присутствия.

Только сейчас был ещё абсолютно летний вечер, из тех прекрасных вечеров, когда лето уже началось, но ещё не начало выцветать, перевалившись за середину. К их компании сегодня примкнул также Тумба — мохнатый, нечесаный, но очень добродушный пес неопределенной ласковой породы. Пес давным-давно жил на этой улице и был общим любимцем. Он был независимый, в том смысле, что ничейный. Хотя периодически на зиму его приглашали то в один, то в другой дом на постоянное место жительства, но Тумба был умным. Он наверняка понимал, что доля любви, ласки и еды многократно возрастает, если тебя своим членом семьи считает целая улица. Конечно, философия эта чревата тем, что у семи нянек дитя без глазу, но псу ни разу не приходилось переживать тяжелые, несправедливые времена. Может, он от рождения был счастливчиком, а может.… Впрочем, скорее всего именно это первое и самое верное обстоятельство определяло характер его вольной, а вместе с тем сытой жизни. Потому что иного объяснения просто не существует.

Тумба придавал традиционному собранию определенный уютный настрой. Он валялся под прочной тенью изабеллы, щурил заросшие глаза на прощающееся солнце и лишь иногда предупреждающе ворчал, когда кто-нибудь нарушал чрезмерными эмоциями это спокойное и справедливое течение времени. Яське же впереди грезилось ещё много — много таких посиделок, и это было особенно приятно, потому что этим летом Ларик был особенно странным. Девушка это сразу поняла, ещё на перроне небольшого южного полустанка, где он по традиции её встречал несколько дней назад. Он был особенно взлохмачен, встревожен и молчалив. Яська его знала достаточно хорошо, чтобы сквозь внешнюю невозмутимость тут же определить: у Ларика очень даже не спокойно на душе.

Докладывая друзьям с чувством о том, что случилось с ней сегодня утром, она, в первую очередь, ожидала, как отреагирует Ларик на такую странную смерть.

— И судмедэксперт сказала, что он в буквальном смысле слова захлебнулся в стакане воды.

Яська важно закончила фразу и посмотрела на друзей немного снисходительно. Словно утреннее прикосновение к смерти давало ей такое право.

— А с чего эксперту тебе докладывать о том, что случилось? — недоверчиво и даже немного разочарованно спросил Гера.

— Не знаю. — Пожала плечами девушка. — Все-таки я последний человек, который видел его живым. Ну, или почти живым. Вернее, совсем умирающим, — грустно поправила она себя.

— Скорее всего, она входила к тебе в доверие, — наконец-то подал голос Ларик. — Чтобы ты расчувствовалась и выложила все, как на духу.