CoverUP

Она постаралась отключиться от своих обиженных чувств и трезво оценить обстановку. Три погибших клиента Ларика. Алина, которая явно что-то подозревает, так как зачастила на их когда-то тёплые посиделки. Испуганный Ларик. Растерянный Гера. Захлебнувшийся диетолог. Мохнатоногий Карен. Тату, которые запечатывают фобии. Чего они все боялись? Все они?

— А я вот пауков боюсь, — неожиданно вслух самой себе призналась Яська, — визжу, как резанная, стоит увидеть хоть малюсенького паучка.

И тут за окном кто-то громко и резко чихнул. Чих показался выстрелом. Раздался шумный шорох, чье-то пыхтение, и одновременно с тенью в окне показалась лохматая голова. Яська завизжала, кружка вылетела у неё из рук, остатки молока весёлым ручейком побежали по полу.

— Ты чего? — с удивлением спросила Алина. Потому что это оказалась её голова. — Я же не паук…

Яська взвизгнула ещё один раз по инерции и коротко, затем просто шумно вдохнула и выдохнула, успокаивая разбушевавшееся сердце.

— А ты… вы чего? — растерянно спросила она Алину.

На кухню заглянула сонная, перепуганная Аида. Голова Алины молниеносно исчезла из поля зрения, ограниченного оконной рамой.

— Что?! — спросила тётка. — Что у тебя тут происходит?

— Извини, — сказала Яська виновато. — Это всё нервы.

— Какие в твоём возрасте могут быть нервы? — Аида поцокала языком. Она увидела лужу молока на полу и цокнула ещё раз особенно выразительно. — Это просто безобразие, Ясь.

— Я вытру, — сказала девушка. — Сейчас успокоюсь и вытру.

Она хотела сказать ещё что-нибудь извиняющееся, но перехватила странный, застывший взгляд Аиды, которым та вперилась в белую лужу на коричневом линолеуме. Сначала Яська удивилась, а потом и сама невольно засмотрелась на эту картину. Действительно, было что-то притягательное в молоке, разлившимся на шоколадных квадратах. Тётка как-то странно тихо сказала:

— Белый шакал на тёмном слоне, всадник — к потопу. Белое приходит в тёмное, и начинается игра. Пока белое не оседлает смысл, тянется мир. Не пускай белое, если не хочешь сомнений.

— Чего-чего? — спросила Яська. Она немного испугалась, потому что взгляд у Аиды был такой… В общем, нехороший был взгляд, неправильный.

Тётка подняла на неё глаза с этим каким-то очень тяжёлым, незнакомым, мужским взглядом, за долю секунды обожгла девушку пламенем, выворачивающим душу, потом вся как-то сникла, печально и устало улыбнулась:

— Глупости, Ясечка. Это сон мне снился, ещё не проснулась, досматриваю. Странный сон, тяжёлый, беспокойный. Кошмар.

— Что? Что? — тут же заинтересовалась Яська, которая растолковывать сны очень даже любила. Но предвкушаемое удовольствие от постижения тайны сновидения было испорчено. За тёткиной спиной в окне за кружевом занавесок появилось то самое лицо, что вызвало переполох в приличном доме. Алина, жмурясь в лучах уже набирающего силу солнца, отчаянно жестикулировала, призывая Яську выйти на улицу. Яська кивнула ей, намекая, что жесты эти поняла и приняла к сведению. Аида же, которая ничего не заметила, добросовестно вспоминала, что же ей приснилось.

— Будто я не я вовсе, а то-то совсем другой. Такой, знаешь, Яська, не то, чтобы мужественный, а прямо супер-супер, до самой крайней, тёмной, степени… А, впрочем, …

Аида махнула рукой с некоторой досадой.

— Лучше я пойду посмотрю ещё какой-нибудь другой, хороший сон. У меня, кстати, выходной сегодня. Так что убери молоко с пола, и больше не кричи, ладно? И чашку убери тоже. А то я стану этим тёмным-тёмным и тебя, может быть, даже покусаю.