CoverUP

Гера, конечно, очень обрадовался, с одной стороны, но с другой, испугался столь плачевного состояния пса, а с третьей стороны вообще, помня свою последнюю встречу с четвероногим другом, как-то опасался подходить близко. В этот момент его нерешительности Тумба приподнял больную голову, чуть шевельнул хвостом и попытался встать. Это движение, выражавшее последнюю степень собачьей преданности, настолько растрогало Геру, что столь необходимое в нашем жестоком мире чувство самосохранения оставило его, и парень кинулся к мохнатому поникшему комку.

Он осторожно гладил его, смотрел в виновато-испуганные круглые глаза, а Тумба только тоненько повизгивал и всем своим видом выражал глубокое сожаление о случившемся.

— Что произошло с тобой, Тумба? — со слезами на глазах спрашивал Гера его тихо, но тот только скулил, повизгивал и сожалел.

Гера задумался. Он не может вызвать ветеринара. Потому что он сам написал заявление, и все профильные службы города знают приметы бешеного пса, блуждающего по окрестностям. Разве он может теперь пойти и сказать: «А, я ошибся, это был совершенно другой пес»? Или «Мне показалось, и это я сам себе порвал штанину и прокусил ногу»? Нет, он не может объяснить это происшествие, не вплетая туда Тумбу. Значит, в первую очередь, пса нужно спрятать. А потом уже, если ему удастся поставить Тумбу на ноги, он разберется со всем остальным. Пусть даже он будет выглядеть идиотом в глазах окружающих. С этими мыслями Гера не без труда приподнял обессилевшее тело пса и с трудом, но потащил его в дом. В свою комнату, пока бабка не вернулась с базара и не устроила истерику по поводу нахождения в доме не просто посторонних, а посторонних четвероногих, хвостатых и, что самое ужасное, явно больных.

При этом Гера про себя пытался перевалить свою предательскую вину на Яську, которая и надоумила его написать заявление, совершенно при этом не понимая, в какое ужасное положение она поставила его, Германа.

* * *

Яська отключилась от абонента ни жива, ни мертва. Телефон ещё одного клиента опять взял посторонний человек, и он сказал, что владелец мобильника умер полчаса назад. Опоздавшая из-за пробки Скорая констатировала смерть от аллергической реакции. «Видимо, оса», — так сказал грустный пожилой врач. Больше ответивший на звонок ничего не знал. Очевидно, он надеялся, что звонит кто-то близкий, и он сможет теперь возложить ответственность за случайного попутчика, с которым он не в добрый час заговорил в автомобильной пробке, на кого-то другого.

Яська подумала, что у неё осталось ещё два клиента Ларика, которые делали у него татуировку в тот день. Нужно было связаться с ними немедленно, но даже если она застанет их ещё живыми (а теперь она была твердо уверена в обратном), что она им может сказать?

Они предупредили Карена, но даже тщательное обследование здоровья не могло бы спасти его от глупого и до обидного нелепого камня, брошенного пятилетним мальчиком ему в голову. Это было невероятно противное чувство: практически у тебя на глазах погибают люди, а ты ничего не можешь сделать. У тебя есть какая-то внутренняя уверенность непонятно в чем, и это все, что у тебя есть. Посоветовать последним клиентам закрыться дома и не выходить на улицу? Но, судя по словам брата Евы, она так и погибла — дома, на кухне, плотно закрывшись на ключ.

И ещё. Молодая женщина, которую Карен назвал Марой, своих координат не оставила совсем, а визитка последнего известного клиента осталась у Ларика. Они разделили звонки, перед тем как поссорились. Как взять у друга эти координаты, Яська не понимала. Сегодня утром, когда она шла в магазин за хлебом, он, открывая свою калитку, увидел её, и демонстративно показывая, что не хочет с Яськой иметь никакого дела, заскочил поспешно обратно в свой двор. И так и ждал, пока она не дойдет до поворота, не скроется из глаз. Сидел там, за забором.

Яська поморщилась от подобного глупого мальчишества, но если Ларик имел целью досадить ей этой выходкой, то он своего явно добился. Девушка была раздосадована. Она ещё надеялась достучаться до друга, чтобы он понял, что вокруг него происходят какие-то странные события, а не прятал от них голову в песок, как страус. При таком положении дел надежда на это вообще сходила к нулю. Как она вообще сможет поговорить с ним, если он так демонстративно избегает с ней любой встречи?

Гера тоже ходил какой-то странный в последнее время. Задумчивость никогда не была в арсенале его качеств, но сейчас парень был погружен в себя настолько, что все попытки Яськи призвать его в союзники против отвергающего действительность Ларика терпели полный провал. То, что он старательно уклонялся от вопросов про Тумбу, которого, кажется, с тех пор так никто и не видел, ещё можно было объяснить, имея в виду привязанность, которую Гера испытывал к ничейному псу. Но чем объяснить его явное нежелание уделить ей вообще хоть немного своего драгоценного времени?

И ещё. Плюс ко всему, странной была в эти дни и Аида. Если закидоны мальчишек Яська ещё могла отнести на счет их природной дурости, то тетка, всегда бывшая для неё эталоном мудрости и спокойствия, волновала в последнее время Яську просто до дрожи в коленках. В ответ на самые обычные фразы она замирала на несколько секунд, словно внезапно вынутая из воды рыбка, потом отвечала что-то странное. И совершенно непонятное.

Один раз она застала Аиду за внимательным и каким-то отстраненным от сущего мира разглядыванием картинок в большой детской книге.

— В каждом негативе, — четко, словно перебирая что-то в уме, приговаривала Аида, склонившись над картинкой, — есть позитив. Минус на плюс, будет минус, а он был к тому же…. О, да! Бог аптекарей, маэстро ядов. Он не давал людям и богам разнежиться, потерять вкус к жизни и к борьбе. Насылал на города страшные песчаные бури. Какой ты красивый! Да, именно красивый, и уж прости меня за такое панибратство….

Девушка даже не успела посмотреть, что именно это была за книга, так быстро Аида закрыла и спрятала её. И именно то, что она быстро спрятала за спину этот пестрый том каким-то виноватым детским движением, напугало Яську в прямом смысле слова.

— Ты что смотришь? — попыталась девушка спросить, как ни в чем не бывало, а Аида ответила все так же странно и задумчиво:

— Значение может быть в том, что человек должен всегда спокойно относиться к своей темной стороне….

— Какое значение? — даже немного испугавшись, неугомонная Яська не могла совладать со своим любопытством.

— А ты сможешь всегда оставаться на пути просветления? — все так же странно спросила её Аида, но тут же встряхнула головой, и даже как-то рассержено произнесла:

— Никакое. Глупости, не обращай внимания.