Я уже был на полпути в центральный пост, прежде чем понял, что произошло. Я мигом взобрался по трапу впереди Стармеха, забыв схватить с крючка штормовку. В течение нескольких секунд дождь и брызги насквозь промочили мой свитер.
Я услышал голос Командира. «Руль право на борт! Держать курс ноль-восемь-ноль».
Впередсмотрящий без просьбы подал мне бинокль. Я проследил направление взгляда Командира. Сильная пелена дождя заполнила линзы бинокля, мрачная и монотонная. Я задержал дыхание и вынудил себя оставаться спокойным, просмотрел левый край ливня, затем медленно перевел бинокль слева направо. Тончайшая линия появилась в поле моего зрения и исчезла. Оптический обман? Быть может, это мне только показалось? Я сделал глубокий вдох, согнул колени и уравновесил бинокль на кончиках пальцев. Подводная лодка качалась подо мной. Мне не сразу удалось правильно взять нужный пеленг и пришлось снова ориентироваться на взгляд Командира. Вот это появилось снова!
Оно дрожало и танцевало в окулярах бинокля. Мачта, никаких сомнений на этот счет, но мачта без сопровождающего её столба дыма. Всего лишь единственный видимый волосок, мачта? Я напряг глаза, как только мог, но ничего не увидел, кроме этой свиной щетинки, которая, казалось, взбирается над линией горизонта, пока я наблюдаю.
За каждым торговым судном тащился столб дыма, который выдавал его присутствие задолго до того, как его мачты показывались над горизонтом. Следовательно, это не было торговым судном.
Я выругался вполголоса. Проклятая штука исчезла — нет, вот она появилась снова. Её теперь можно было видеть невооруженным глазом. Я опустил бинокль и посмотрел. Да, безусловно видно — вот оно.
Командир кусал свою нижнюю губу. Он снова поднял бинокль. «Проклятый эсминец!» Слова вырвались с его губ сердитым шипением.
Прошла минута. Мои глаза были прокованы к свиной щетинке, и я чувствовал, как мое горло пульсирует с нарастанием возбуждения.
Все сомнения исчезли. Мачта с каждой минутой увеличивалась в высоту, так что эсминец должен был направляться в нашу сторону. Уклониться от него на поверхности с нашими машинами не было никакой возможности.
«Должно быть, они нас обнаружили — черт бы их побрал!» Командир почти не повысил голоса, объявляя боевую тревогу.
Одним прыжком я достиг крышки верхнего люка. Мои ботинки встретились с плитами настила с металлическим стуком. Командир отдал приказ открыть все главные клапаны продувания даже еще до того, как он полностью задраил верхний люк.
«Перископная глубина», — распорядился он вниз в центральный пост. Стармех выровнял дифферент. Стрелка глубиномера остановилась, затем медленно поползла назад по шкале. Дуфте стоял рядом со мной в мокрой штормовке и тяжело дышал. Цайтлер и Бокштигель, два рулевых на горизонтальных рулях, сидели за своими кнопочными пультами управления, сосредоточенно наблюдая уровни воды в трубках Папенберга. Старший помощник наклонил голову и слил воду с полей своей зюйдвестки.
Никто не разговаривал. Единственным слышным звуком было мягкое электрическое гудение, которое казалось, доносится из-за дверей с шумоизоляцией.
В конце концов, молчание было нарушено голосом Командира. «Глубина?»
«Двадцать метров», — доложил Стармех.
«Перископная глубина».
Вода в трубках Папенберга медленно упала. Подводная лодка поднималась до тех пор, пока на поверхности не оказался перископ.
Мы еще не выровняли лодку, поэтому Стармех стал перекачивать воду из носового дифферентовочного танка в кормовой. U-A постепенно вернулась к горизонтальному положению, но не успокоилась. Волны пихали её во всех направлениях, поднимая, таща, толкая. Наблюдение через перископ будет непростым делом.
Я прислушивался к голосу Командира, когда оператор гидрофона доложил о шуме винтов справа по борту.
Я передал доклад в боевую рубку.