— Не торопись оправдываться, боярин! — Чуть насладившись вспыхнувшим в глазах Якуна гневом, я продолжил. — В том, что не понять тебе замыслов моих, не вина твоя, а беда! Но я не серчаю, а дабы закончить навсегда эти споры и пустые обвинения, предлагаю побиться об заклад.
Собрание тут же затихло и навострило уши. Мгновенно вспыхнувший на лицах бояр интерес в очередной раз подтвердил, что русский народ азартен до крайности.
Выждав паузу и накалив интерес, я продолжил.
— Раз уважаемый Якун Зубромич говорит, что в моих задумках нет никакого смысла, то я предлагаю ему это доказать на деле. — Впиваюсь глазами в лицо боярина, а воздухе уже висит невысказанный общий вопрос «как».
Отвечаю, не давая возможности Якуну вставить хоть слово.
— Да просто! Я выведу всех своих бойцов из казарм, и мы двинемся походным маршем из Твери по Московскому тракту. С фургонами, фуражом и баллистами, в направлении… — Быстро прикидываю расстояние. — Ну скажем, деревни Запрудное. Это порядка пятнадцати верст, то бишь на целый день пути.
— И что⁈ — Выкрикнул с места Толстой. — В чем спор-то⁈
В ответ я удивленно обвожу взглядом лица бояр.
— Как в чем⁈ Якун нам тут что утверждает, что мои затеи баловство, а его дворянская конница — это дело. Так⁈ — Чуть усмехнувшись, подмигиваю пытающемуся понять мой замысел Острате. — Вот пусть он это и докажет. Ежели за время перехода, он со своей конницей хоть один, как он называет, короб на колесах отобьет, то знать его правда, а нет, так моя.
В подтверждении своих слов снимаю с пояса кошель с серебром и подбрасываю его на ладони.
— Здесь тверская гривна серебра!
Палата одобрительно загудела, мол заклад хороший, а я, растянув губы в хищной усмешке, добавляю азарта.
— А ставлю я в три раза больше!
В ответ гомон перерос в настоящий азартный гвалт, и только Якун недовольно сморщился. Он человек неглупый, и опыт ему подсказывает, что у меня всегда в запасе какая-то уловка.
Дальше пошло уже утрясание тонкостей. Без огненного боя, без железа, чтобы и те и другие только с дрекольем, дабы не поубивали людей зазря. Еще поспорили за время. После длительных дебатов решили, что выяснение правды лучше перенести на середину сентября, когда урожай уже соберут. Тогда и люди посвободнее будут и поля случайно не вытопчут.
Этот спор заставил меня ускорить подготовку как отдельных взводов, так и слаживание всех подразделений. Для этого я наконец-то записал, как эти совместные действия должны выглядеть, дабы сами командиры понимали, чего они добиваются от своих подчиненных.
Назвав бригадой шесть своих стрелково-ударных рот, я написал первый в истории России военный устав «Порядок движения и развертывания пехотной бригады».
Поскольку читать мои подчиненные в большинстве своем пока что не умеют, то донести до них мои требования возможно было только в устной форме. Эту нелегкую задачу я возложил на себя. Провести несколько лекций не представлялось мне чем-то уж слишком трудным, но тут я сразу же столкнулся с целым рядом проблем. Во-первых, такая привычная и абсолютно необходимая вещь, как классная доска. Оказалось, что создание большой и гладкой поверхности, на которой можно было бы писать мелом требовало таких затрат денег и времени, что от традиционного подхода пришлось отказаться. Расстроившись было, я вспомнил свое выступление для княжича Ярослава и решил, что такой метод не менее доходчив, но значительно дешевле.
Плотник Ясыр за пару дней нарезал мне схематичных деревянных фигурок, изображающих стрелков, алебардщиков, фургоны и баллисты. С этим набором я и пришел сегодня на плац, решив провести первую лекцию прямо на свежем воздухе.
Глянув на солнце, вижу, что оно уже клонится к верхушкам деревьев, и подаю знак Калиде, мол заканчивай с занятиями и собирай командиров. Тот сразу же отправил новобранцев в расположение, а сам со взводными подошел ко мне. Практически одновременно с ним подтянулись командиры старых взводов и вновь назначенные капитаны рот.