«Вот и проверим, — усмехнулся я, проезжая по мосту через Волхов, — так ли уж гостеприимен наш новгородский друг, как сказывал».
Копыта мягко шлепают по покрытой снегом деревянной мостовой. Кобыла недовольно фыркает на обилие чужих людей, а я смотрю на стоящие по обеим сторонам улицы двухэтажные деревянные дома, на снующих вокруг горожан и слегка восторгаюсь жизнеспособностью и силой духа этого великого города.
«Это ж надо, ведь всего десять лет прошло со времени Великого голода. Если верить летописям, то на этих вот самых улицах валялись трупы умерших от голода, а люди от отчаяния даже мертвечину ели. Город тогда опустел и выгорел наполовину. Думали, не поднимется больше Новгород, ан нет! Вон, стоит как ни в чем не бывало и еще сильнее и краше стал».
В городе действительно большое оживление. Прибыл-таки сын Великого князя Александр Ярославич с дружиной. Событие, которого Новгород ждал с середины лета и, наконец, дождался. И хоть сам князь, как водится, остановился на княжьем городище, все равно в городе народу прибавилось. На торжище в Славянском конце полно гостей с Низовских земель, и каждый день подходят еще отряды с Суздаля и Владимира.
Пока я размышлял о своем, уже подъехали, и Куранбаса остановился перед высокими резными воротами.
Бросаю взгляд на воротные столбы, украшенные деревянными головами драконов, и киваю половцу.
— Чего ждешь, стучи!
Куранбаса загрохотал ручкой камчи в дубовые доски, а я еще раз осматриваю искусно вырезанные морды чудовищ.
«Надо ж, будто с драккара варяжского сняли!»
В ответ на стук из-за ворот раздался недовольный бас.
— Кому там неймется⁈
Скрип замерших на морозе петель, и в приоткрывшейся дверце появляется свирепая физиономия Горяты.
— Чего надо⁈ — Он близоруко щурится и выглядит натурально, как медведь, которого подняли из берлоги. Огромный! С нечесаной бородой и растрепанной шевелюрой на широченных плечах.
— Пустишь? — Подъезжаю ближе, чтобы он смог меня разглядеть, и слышу удивленное.
— Мать честная! Ты что ли, Фрязин⁈ — Грозное выражение лица тут же меняется на радостную улыбку, и повернувшись, он орет куда вглубь двора.
— А ну живо все сюда! У нас гость дорогой!
Ворота тут же распахиваются во всю ширь, как и улыбка на лице Горяты.
— Вот удружил! Рад видеть тебя, консул, в своем доме! Проезжай, располагайся!
Как только дворовые приняли у нас лошадей, я тут же попал в медвежьи объятия хозяина. Помяв меня как следует, Горята потащил в дом.
— Пошли! Напою, накормлю! Устали поди с дороги⁈