Макс снова отпрянул, делая хлёсткий взмах — и цеп со свистом скользнул подле врага, даже не задев его. Вампир молчит, всё так же стоит, ждёт. Парень с криком бросился вперёд, вжав голову в плечи, кидаясь ему в ноги — и тот отпрянул, опуская локоть на спину охотника, прижимая его к земле.
Воин больно ударился лицом о камень. Нос разбит, кровь стекает по губам. Сознание помутнилось. Сердце отчаянно стучит, гонимое гневом с толикой страха. С силой дёрнулся в сторону, схватившись за руку противника, согнув колени так, чтобы задеть его, повергая оземь. Солдат упал, обхватив парня собой, заломав ему руки, лишая способности шевелиться.
Кровь ударила в виски, дыхание сбивается. Из последних сил Макс попытался ударить врага головой в подбородок, но был окончательно сломлен. Его прижали лицом к земле. Снова тяжёлый удар, на сей раз под рёбра.
Стиснул зубы от боли. В глазах блеснули слёзы отчаянья. Театр от первого до последнего кадра. Всё подстроили заранее. Не было даже шанса на победу. Гнев и отчаянье душили сердце, скованное слепой яростью. Было больно, больно от обиды и несправедливости. Почему, почему, он — воин — оказался столь слабым, что не способен дать отпор обидчику, в то время как тот даже не старается одержать верх, а просто берёт и побеждает?
Макс отчаянно пытался вырваться из цепкой хватки солдата, но силы стремительно покидали его.
Сквозь подступающую к глазам тьму он видел, как его окружают тени незнакомых детей, как они подходят к нему, смотрят свысока, с жалостью, с презрением. Не хотят даже руки марать. Просто смотрят, как он теряет сознание. Даже они, все они, ожидали, что он будет лучше, что окажется сильнее, что сможет дать достойный отпор, а не валяться в пыли и грязи, отплёвываясь собственной кровью и выбитыми зубами.
Наконец, милосердное забвение настигло воина, и звуки растворились в гулкой тиши, а тени — в густом тумане, тронутым алой вуалью.
***
Клаус поднялся и отряхнулся: парень был готов. Остановить его не составило труда. Никакой подготовки, пустые фантазии. Вообще слабо понятно, на что он надеется. Но надо отдать должное — молчал, бился, как мог, пускай и плохо.
Покачав головой, солдат подошёл к оброненному хлысту, что валялся рядом с охотником, поднял, опробовал, пожал плечами, отбросил, как мусор: хлам. Малеус и Арман как раз доигрывали партию, отпуская последние ноты в ночь.
К немцу спустился Лекс, осмотрел тело.
— Куда его? — спросил он тут же.
— Свяжем, — хмыкнул Клаус. — Яна просила к ней привести, посмотреть-поговорить хотела.
— Мутный он, — пожал плечами Лекс, — но как знаешь. Я б такой, чтоб к метро отнести, утром проснётся-одумается.
— А так — у нас, в тепле, с едой, с крышей над головой, на постели. Сразу другой разговор будет.
— Тоже верно, — нахмурился парень. — Сочувствую ему.
— Потому и говорю, что наш, — усмехнулся Клаус, поднимая горе-воина с земли, перекидывая на спину.
Лекс кивнул, метнулся внутрь здания. Охотник был пойман, и Королева желала видеть его.
Отброшенный хлыст так и валялся в пыли, и вновь нависшую тишину нарушал лишь звон уже настоящего дождя, и капли разбивались о металл, блестящий в свете луны.
***
ebooksa