Пляска Бледных

Маленькая ждала, что особь перед ней — очень живое чудище, гораздо живее тех, что являлись обычно. Больше того, оно не исчезало, если отвести взгляд. И лицо не менялось. Странная. Не такая. Не враждебная. Просто сидела, молчала.

Смотрела на неё грустно.

Дарина не знала, что сказать.

Что ты скажешь ребёнку, который только что чуть ни убил мальчика, что сначала ей нравился, а потом — всячески издевался, как только мог, довёл до состояния истерии и только усугубил и без того тяжёлое состояние девушки. Она слишком хорошо помнила всю ту ненависть, которую испытывала к Михаилу той ночью, и то отвращение, с которым думала о нём потом. Пожала плечами, достала пачку сигарет — сны вообще удобны тем, что в них можно делать, что заблагорассудится, — чиркнула зажигалкой, закурила.

— Они не курят, — услышала свой голос из-за подушки.

— Знаю, — кивнула в ответ, выпуская дым.

— И молчат, — продолжила девочка.

— Иногда ходят — только шагов не слышно. Иногда — просто стоят и смотрят. Появляются и исчезают.

Девочка осмелела. Украдкой подползла к Дарине. Осторожно, склонив голову набок. С неё ростом. Только ещё худая, широкая в плечах и бёдрах, но тощая в коже. Морит себя голодом, боясь за фигуру.

— Это я? — спросила, кивнув в сторону странной гостьи.

— Это я, — усмехнулась она, показывая на спросившую. Протянула руку, держа тлеющую сигарету меж пальцев, аккуратно коснулась протянутой руки.

Девочка — слабо улыбнулась, попыталась усмехнуться.

— Почему ты куришь?

— Тоже начнёшь. Только «Беломор-канал» не бери, сразу «Уинстон» ментоловый пробуй, он лучше. А ещё иди к школьному психологу, она сечёт. Поможет во многом.

— Ты ходила? — склонила голову.

— Хожу, встречаюсь, клёвая баба. Лучше, чем этот мудила или любой другой парень.

Не дожидаясь ответа, она притянула девочку к себе, обняла.

В одном нижнем белье, босая, в тёмной футболке. Спутанные короткие волосы, растерянный мутный взгляд, размазанная тушь под глазами, она тряслась в объятьях гостьи, постепенно отходила от шока.

Та — молча прижала её к себе. Гладила, успокаивала. Никого у неё по-настоящему не было, кроме неё самой. И — много позже — Оксаны.

Сейчас же — только она одна, и никто другой, не поможет бедной девочке в этом мире.