Машина неизвестного старика

— Ничего нет странного, — перебил было я доктора, но увидя, что я проснулся, он замахал руками и закричал:

— Ни слова! Ни слова, не смейте говорить… Вы потеряли много крови, и вам необходим полный покой!..

— Да, я же ведь давно уж говорил ему, что он должен взять недельки две… — едва уловил я слова Рыкова и, кажется, заснул снова.

Игнатий Потапенко

СТРАШНЫЕ ГРИБЫ

I

Невдалеке, меньше чем в сотне верст, надвигалась война и несла в себе гибель и разрушение. Приближение ее чувствовалось во всем: в строгости власти, в дороговизне хлеба, а главное в том, что куда-то словно попрятались люди, одетые в штатское, и всюду попадались на глаза военные мундиры — в городах в селах, в домах и на больших дорогах.

И странно было видеть, что тот самый Иван Иванович, который несколько недель тому назад ни о чем и думать не умел, как только о том, чтобы подешевле купить да подороже продать товар и нажить деньги, а с наступлением осени выдать свою дочку замуж, и при этом жаловавшийся, что его в сорок лет одолевает десяток каких-то болезней, — теперь, нарядившись в военное, забыл и думать о купле и продаже, о своей дочке и о всех своих болезнях, а только говорит о предстоящих битвах и показывает немцу кулак.

И все жители края, в сущности, знали уже, что и сюда придет война, — никак не миновать ей этих цветущих долин, — и принесет гибель и разорение, как принесла уже во многих местах.

Но, несмотря на это, жизнь неустанно производила свою творческую работу, не желая пропустить ни одного мгновения. На нивах желтела пшеница и поспевали ячмень и овес. Крестьяне торопились снять их, хотя многое еще далеко не было готово. Но лучше пусть стоит оно в стогах на корм животным, чем будет потоптано вражескими ногами. Копались и в огородах, выкапывая картофель и обирая огурцы, на просторных гумнах раздавался глухой и частый стук цепов, и тут же, гонимая легким ветром, летела облачком полова от провеваемого широкой лопатой зерна.

Люди, ввиду предстоящего нашествия, как бы старались показать, что может сделать деятельный неустанный труд.

А там, где поле упиралось в стену густого и глубокого леса, деревенские ребятишки беззаботно играли во все мирные игры, какие только им были известны. А иногда, когда после летнего теплого дождика землю грело жаркое солнце, они забирали кошелки и отправлялись в лес, и там рассыпались по всем направлениям и собирали грибы. И лес радостно откликался на их звонкие молодые голоса, добродушно дразнило их эхо, а солнечный луч, тихонько прокравшись сквозь листву, звал их из леса на простор полей.

А война подкатывалась все ближе и ближе. Уже из не особенно далеких мест появились беглецы, изгнанные неприятелем из своих донов. Они стремились в город и, проходя через села, кормились Христовым именем.

И, наконец, настало время, когда раскаты пушечного грома, в виде неясного гула, стали долетать до села. Доносились живые рассказы о том, как было разграблено и сожжено и сравнено с землей такое-то селение, подожжен со всех сторон такой-то город.

И жителям деревни было совершенно ясно, что и им не избежать той же участи.

Но, с другой стороны, — близко подошли русские войска.

Еще не произошло большого сражения, но отдельные отряды неприятеля уже то там, то здесь были то прогнаны, то перебиты.

Но близость опасности как-то мало обескураживала жителей деревни. Может быть, это происходило от сознания, что все равно некуда уйти. Города, куда направлялись беглецы из дальних мест, ведь точно также подвергались ограблению и сожжению, как и села. Так не лучше ли, если уж это суждено, помереть на своих родных насиженных местах?

Но много бодрости придавало и присутствие вблизи нашей армии, которая неторопливо развертывалась и с каждым днем все больше и больше давала знать себя противнику.

Так или иначе, а жизнь продолжала свою творческую деятельность. Взрослые продолжали работать, а ребятишки до такой степени свыклись с непрерывным гулом орудий, что не только не придавали ему значения, а еще дразнили его, оборачиваясь в ту сторону, где он раздавался, и стараясь перекричать ею.

Однажды в селении узнали, что неприятельские, да притом сильные отряды расположились верстах в двадцати по ту сторону ручья, который протекал за огромным густым лесом. В сущности, пора бы было уже испугаться, забирать свои пожитки и удирать, куда глаза глядят.