Гибель Петрограда

Да, она ушла. Сказка оборвалась.

Сказка!

Я сажусь на постели и печально оглядываю свою убранную мастерскую. Теперь все в порядке.

Сказка!..

Внизу, в угловом чулане, живет гравер с закрученными черными усиками. Девушка побежала теперь к нему. Она тоже любит порядок.

Меня теперь не пугает солнечный свет. Мне все равно.

Я гляжу на усталых павлинов, купающих в бледной крови бахрому своих перьев… И мне кажется, что они оживают, эти павлины, они отделяются от полотна, размножаются с невероятной быстротой и наполняют всю мастерскую своими сломанными перьями, тусклой бахромой перьев, волочащейся в мутной крови… холодными, безжизненными призраками наполняют они воздух. Они стоят, как вечная стена, между мной и ликующей силой жизни.

И мне трудно дышать. Мне трудно двинуться с места. Я не могу громко крикнуть. Проклятые павлины!.. Я не могу управлять своей жизнью, как Гелиос быстрой своей колесницей!

Павлины… Павлины… Павлины…

Мирэ

ЛЕГЕНДА ЧЕРНЫХ СНОВ

Теперь ночь.

Только что пробили часы на старой колокольне.

Ночь…

Не знаю — сплю я или нет?

За моей дверью — ряд неосвещенных комнат… темных комнат. В занавешенные окна кто-то стучится… я это слышу, кто-то стучится в занавешенные окна иззябшими оледеневшими пальцами.

И я знаю: стучатся «они». Там, за окном — «они».

Это было лет тридцать тому назад. Вражеские полки вступили в наш округ. Все окрестные селения героически решились на отчаянную оборону. Руки, привыкшие к плугу, схватились за дубины и за дедовские старые мушкеты. На смерть! на смерть!.. Зажигали дома, убегали в леса, прятались там в засаде. И это делали те жалкие рабы, которых я с самого детства привык не считать за людей и видел их, всегда покрытых трудовым грязным потом… Казалось, воздух и земля кричат: на смерть! На смерть!..

И я смеялся, я смеялся: о чем же хлопочут рабы? Что они могут защитить? Свою землю? Но ведь она ничего не дает им, кроме кровавого пота.