Иностранец? Сумасшедший? Откуда он здесь?! Вот ужас-то какой!
Алевтина упёрлась ладонями в голые плечи мужчины, из всех сил пытаясь его оттолкнуть! Руки её тряслись. Он был дико волосат! Как собака! Как домовой! Может, это сон? Кошмар?
— Ма-ма! Васи-лий Степа-аныч!
Василием Степановичем звали несносного соседа-пенсионера, что жил за стенкой и вечно пытался втереться в доверие: напроситься в гости на чай, заманить к себе и вообще дико отравлял спокойную дамскую жизнь Алевтины. Но когда на тебя ночью нападают волосатые иностранцы, позовёшь и соседа!
— Василевс, кара миа. Ва-си-левс. Даверманте… То есть… Ты ушш сам, — забормотал мужик, снова давясь кашей.
Потом проглотил:
— Не кричи. Меня зовут Василевс. Запомнила? Ва-си-левс.
Алевтине показалось, что с ней говорили двое, и второй голос она раньше уже где-то слышала. Это её чуть-чуть успокоило. Такое смутное узнавание, обычно, бывает во сне. Может, сон?..
— Я сплю? — спросила Алевтина дрожащим голосом, слабея в капкане горячего тела Василевса.
— Спишь, спишь, — подтвердил Василевс.
— Это кошмар, д-да? — голос Алевтины становился всё тоньше.
— Ещё какой, — он совсем перестал запинаться.
— А когда закончится этот кошмар?
Последнюю фразу Алевтина выдавила с трудом. Кожа её стала липкой и горячей, как чупа-чупс в ладошке ребёнка. Она вся вспотела, растаяла в его руках. Устала бороться. Лишь отворачивала лицо, чтобы он на неё не дышал.
Верно, и вправду — сон? Какой противный…
— Когда проснёшься, тогда всё и кончится, — Василевс отпустил Алевтину и сел рядом.
Только тут она сообразила, что лежал он на ней так откровенно, что вполне мог бы и посягнуть на самое святое.
Но почему-то не посягнул.
Алевтина откатилась от Василевса, одёрнула тонкую шелковистую сорочку.
Вздохнула со всхлипом: «Сон?». Послушала, как сердце колотится почему-то внизу живота.