«А она очень практичная особа», — подумал Генри.
— Скажите, чтобы вас проводили за мой столик. — Он замер, как разогревшийся под солнцем человек на краю бассейна.
— Но я ведь не знаю вашего имени.
— Генри.
— Генри и?..
Он поболтал большим пальцем ноги в воде и посмотрел на расходящиеся круги.
— Генри Генри — это имя и фамилия. — «Умоляю, не смейся», — твердил он про себя. Он на всю жизнь запомнил, как хохотала его жена, когда они познакомились. Его имя раздражало ее и нервировало все восемь лет брака.
Она не смеялась.
— Тогда увидимся в час в четверг. — Она сделала едва уловимую паузу. — Генри.
— А вас, вас как зовут?
— Поппи, — ответила девушка и замолчала, решив не сообщать фамилию.
Сердце кольнуло, едва ощутимо, от легкого недоверия.
Повесив трубку, он посмотрел на девушку через дорогу. Она тоже отложила телефон и теперь улыбалась. Улыбалась!
— Поппи, — задумчиво произнес он. Имя нравилось ему все больше.
Через секунду он поймал себя на том, что напевает «Вальсируя с Матильдой»; это случалось в те редкие моменты, когда он был счастлив.
Звуки песни стихли в его голове, когда до часа оставалось десять минут. Он вошел в ресторан. Да, очень мило, но ничто здесь не располагало к романтическому свиданию. Маленькие столы были расположены слишком близко друг к другу, стулья деревянные и с жесткими сиденьями; в зале было слишком людно и тесно. Исполнителя серенад на мандолине он не заметил, хотя один из официантов напевал «О соло мио» по дороге в кухню.
Он сообщил человеку с усталым лицом в костюме, но без галстука о том, что для него должен быть забронирован столик.
— А, сеньор Генри, — сказал тот, находя его имя на странице, исписанной крупными каракулями, и проводил в дальний угол зала.
Генри сел и принялся репетировать начало разговора.
— Выпьете, синьор?