– Ну, давай нам коньяку две бутылочки. Что бы еще это такое, освежающее?..
– Полынная хорошая есть, – посоветовал приказчик.
– Ну, дай еще две бутылки полынной.
– Что кроме? – спросил приказчик.
– Ну, дай нам, стало быть, колбасы полтора фунта, селедки.
Ночью тихо горела лампочка. Страдалица-мать лежала в постели и говорила сама себе:
– Желала бы я знать, где этот папаша.
На рассвете появился Василий.
– И за Сеню я, за кирпичики полюбила кирпичный завод… – вел нежным голосом Василий, стоя в комнате. Шапку он держал в руках, и весь пиджак его почему-то был усеян пухом.
Увидав семейную картину, Василий залился слезами.
– Мамаша, жена моя законная, – говорил Василий, плача от умиления, – ведь подумать только, чего ты натерпелась, моя прекрасная половина жизни, ведь легкое ли дело рожать, а? Ведь это ужас, можно сказать! – Василий швырнул шапку на пол.
– Где приданые деньги младеньчиковы? – ледяным голосом спросила страдалица-супруга.
Вместо ответа Василий горько зарыдал и выложил перед страдалицей кошелек.
В означенном кошельке заключались: 85 копеек серебром и 9 медью.
Страдалица еще что-то сказала, но что – нам неизвестно.
Через некоторое время делегатка женотдела в мастерской приняла заявление, подписанное многими женами, в каковом заявлении писано было следующее:
«…чтобы страхкасса выдавала пособия на роды и на кормление детей наших натурой из кооператива и не мужьям нашим, а нам, ихним женам.
Так спокойнее будет и вернее, об чем и ходатайствуем».
Подпись: «Ихние жены».
К подписям ихних жен свою подпись просит присоединить