Зал, где мы обосновались, был, конечно, очень большой.
Протопить его было сложно. Но сделать это было просто необходимо.
Во-первых, ночью все еще было сыро и мы могли замерзнуть насмерть и не дожить и до утра. Дом давно не топился, стены его были сырые, промерзшие за зиму.
Подняться наверх, поискать более подходящую, маленькую комнату было бы можно. Но не в темноте. Я не знала состояние лестницы. Не хотелось бы наступить на гнилую ступеньку, провалиться и переломать ноги.
Лучше я сделаю это при свете дня.
Поднимусь наверх и посмотрю, что там.
Во-вторых, ребенок.
О нем надо заботиться, например, мыть его. Менять пеленки.
Это возможно только в том случае, если вокруг будет тепло.
Развернешь его в холоде — он тотчас заболеет.
Так что я развела в камине огромное пламя, собрав просто все обломки, что могла. У камина стало не то, что тепло — жарко. Даже Рози во сне разметалась. Бледное личико ее покраснело.
— Чудесный столик, госпожа! — ворчала Ивонна. — Он мог бы еще послужить!
— Он и служит, — ответила я, разламывая его высохшие ножки. — Не переживай за него, Ивонна. Все равно есть с него уже невозможно. Весь в плесени. Зато нам будет тепло.
Я сама принесла воды, нагрела ее в нашем маленьком котелке.
Младенец проснулся, закапризничал, и я взяла его на руки.
— Есть хочет, — сказала Ивонна. — Маленькие дети едят часто.
— Часто едят, часто пачкаются, — ответила я, разворачивая мокрые пеленки. — Прополощи, пожалуйста, его одежки. А я покормлю его и хотя б немного оботру.
Ребенок заходился плачем.
Господи, что делают с этими детьми, чтоб они не кричали?
Я не знала.