– Жарко тут, – говорю я. – Воняет, как в ночлежке для бомжей. Давай окно открою?
– Пробовала, – отвечает мажорка. – Оно такое старое, что раму давно перекосило. Пойдем лучше на свежий воздух.
– А что люди подумают?
– Наплевать, – равнодушно сказала Максим. В её голосе тот задор, который ещё совсем недавно снова пробился, как луч солнца сквозь закрытое облаками небо, опять растворился в сигаретном дыму. Мажорка поднялась, покачиваясь немного, взяла стаканчики, бутылку. Я забрал несколько кусков хлеба и посудину с газировкой. Мы вышли, сели на крыльцо.
Погода была под стать настроению сестры. О! Я впервые так подумал о ней! Надо же… Словом, тучи, тучи. Хорошо, ветра не было сильного, иначе мы, распаренные алкоголем, простыли бы. Уселись, налили ещё граммов по сто. Теперь уже торопиться было некуда. К отцу окончательно опоздали, на телефонные звонки его я не ответил, да там пропущенных уже с десятка два, наверное.
Это мажорке хорошо – её выключенный смартфон остался в доме. Я видел сам – Максим, когда выходила, даже не посмотрела на него. Можете себе представить современного человека, который уходит, не интересуясь телефоном? То ли сила воли у неё железная, то ли… Скорее второе – ей просто сейчас на всё наплевать.
– Так в кого ты там влюбилась, Максим? – спрашиваю. Хочу в конце добавить «сестрёнка», но звучит как-то… неубедительно, что ли. Люди вообще имеют свойство хорошие слова превращать в помойку. Вот было же классное слово – «товарищ». В царской России так называли заместителей. Товарищ министра путей сообщения, например. Красиво же, чем «первый зам». Потом пришли большевики, и сделали «товарищ» общеупотребительным. Потом это слово постарались позабыть, сделав всех дамами и господами.
А брат? Теперь некоторые друг друга так зовут перед тем, как в морду дать: «Братан, ты попутал?!» или «Эй, братишка, семки есть? А если найду?» А ещё эти гадкие «братец», «братуха», «братик» и прочие словечки. С сестрой не лучше. Нет, все-таки зря мама привила мне любовь к русской словесности. Жил бы проще, а теперь мучаюсь вот.
– Ты его не знаешь, – отвечает Максим на мой вопрос, куря уже не знаю какую по счету сигарету. Раком легких заболеть она не страшится.
– Вот уж нет, так не пойдет, – говорю. – Сказала «А», говори и «Б», иначе к чему всё это?
– Что это?
– Твое признание, что мы родня? – спрашиваю. – Молчала бы тогда, и я неизвестно когда бы потом узнал, и не от тебя наверняка. Но раз взяла на себя такую ответственность, продолжай.
– Кто бы про ответственность говорил, мальчишка, – ухмыляется Максим. – Кто напился на юбилее отца?
– «Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой», – цитирую в ответ. – Ну, будешь говорить, или мне вызвать такси и отправиться следом за Костей?
– Зачем за ним? – вскидывает голову Максим, в глазах вижу подозрение.
– Образное выражение.
Мажорка тут же успокаивается. Надо же, мнительная какая стала!
– Ладно. Скажу. Но только тебе одному. И если разболтаешь…
– Знаю-знаю, набьешь мне морду, – спешу подсказать.
– И зубы раскрошу, – добавляет мажорка.