Мажорка замолчала, а у меня глаза на лоб лезут от удивления. Нет, реально достала она своими шутками. Я встаю и собираюсь немедленно отсюда уйти.
– Сядь, – властно приказывает она. Я скриплю зубами, но сдерживаюсь. В самом деле, надо бы послушать до конца весь этот бред.
– Это правда, я тебя не обманываю. Когда-то, много лет тому назад, Кирилл Андреевич был молод и горяч. Познакомился с девушкой, та родила от него девочку. Но жениться он не собирался. Хотел наследника, а тут, видите ли… Короче. Бросил их и ушел в свободное плавание. Несколько лет спустя благополучно сочетался браком с другой дамой, которая занималась наукой. Естественно, о своих прошлых приключениях ей ничего не сказал. У них в браке родился мальчик. Но через двадцать лет Кирилл Андреевич неожиданно воспылал любовью к старшему ребёнку. И признался во всем своей жене. Та его выставила за порог. Тогда он психанул, ушел из семьи и стал жить сам по себе. Так вот. Тот, старший ребёнок – это я, младший – это ты.
– Твою ж мать… – всё, на что у меня хватает сил. Я даже не знаю, что говорить. Руки трясутся, сердце колотится. Сестра… Мажорка, о которой я так пошло мечтал всё это время, моя сестра! Да быть того не может… Мы ведь не похожи с ним даже!
– Я не понимаю, – мотаю головой.
– Что уж тут не понять, – говорит Максим. – Давай лучше еще по одной.
Она разливает водку, я пью ее, а вкуса не ощущаю. Машинально бросаю в рот кусок хлеба, жую, глотаю чисто механически.
– Ты сказал – сводная. Как это?
– Отец у нас один, матери разные. Когда мать одна и отцы разные – единоутробные, – поясняет Максим.
– Господи… – я настолько шокирован признанием мажорки, что мне становится жутко стыдно за самого себя. Столько мечтал переспать с этой девушкой, а она, оказывается, моя родственница! Какой кошмар. Как стыдно!
– Понимаю твой шок, – говорит Максим.
– Ни хрена ты не понимаешь, – отвечаю. – Я думал, что ты – любовница моего отца!
– Кто-то?! – удивляется мажорка, и глаза у неё становятся, как блюдца.
– Его содержанка, вот кто!
Максим откидывается на спинку стула и начинает хохотать. Да так сильно, что несколько минут успокоиться не может. Только слезы утирает и покраснела. Наконец понемногу успокаивается. Наливает себе водки трясущейся рукой – её по-прежнему колотит от смеха – и выпивает. Морщится, закусывает.
– Ну ты даешь стране угля! – говорит она. – Содержанка. Вот это да! И кто тебя только надоумил!
– Не помню уже. Кто-то из родственников мамы сказал. Так и повелось: считать, что папа ушел от мамы к молодой любовнице. Да еще и ты его папиком называешь, ну, я и решил, что правда.
– Папиком я его зову просто так, безо всяких левых мыслей, – смеется Максим. Кажется, к ней снова вернулось его привычное ироническое состояние духа. – Ну, может, еще и потому, что он так наглупил в своей жизни – немного мщу ему за нанесенную моей маме обиду. Конечно, он уже сто раз перед ней извинился, и она его простила даже, когда он приблизил меня к себе. В хорошем смысле, понимаешь?
– А твой… официальный отец? Как же он? Как он воспринял это? Ну, что твой родной папаша решил заняться твоим воспитанием двадцать лет спустя.
– Да нормально. Я ведь уже взрослая девочка, меня хрен воспитаешь, – усмехнулась Максим. – Кроме того, они давние приятели, еще со студенческих лет, потому мой приемный отец знал, чья я дочь, с самого начала.