– Мне семьдесят процентов, тебе – тридцать, – говорит Максим.
– Почему это? – начинаю заводиться, тут же позабыв о том, что собирался не делить деньги, а вместе с мажоркой жить на них, став обычной парой. Вот прямо как она с моим отцом.
– Потому что я мозг этой операции, а ты – её кривые руки, – мажорка явно опять насмехается надо мной.
– Я тебе что, плохо помогал? – спрашиваю с обидой.
– Помогал, конечно. Насколько кривизны ручонок и слабости умишка хватало, – ответила Максим с усмешкой.
Настроение у меня падает на резиновый коврик в салоне машины. Я отворачиваюсь к окну. Вот же коза безрогая! Сама ты криворукая! Сама ты… не знаю, что сказать! Закусываю губу от обиды и молчу.
В отеле расходимся по своим номерам, чтобы помыться и привести себя в порядок, а я после того, что мне мажорка наговорила в машине, как всегда в своей ехидной манере, больше вообще не желаю иметь с ней никаких финансовых дел. «Да я на одном поле с ней гадить не сяду!» – думаю про себя, тщательно смывая с тела пыль, пот и заодно – мерзкое ощущение, что участвую в каком-то гадком предприятии, хотя ведь на самом-то деле ничего отвратительного в нем нет.
Едва выхожу из душа, как раздается телефонный звонок. Смартфон надрывается, и я думаю: «Кто это такой настойчивый? Неужели наконец мой папенька решил проведать сына и поинтересоваться, как у того идут дела?» Надо же, молчал-молчал столько времени, а теперь сподобился.
Но то, что высвечивается у меня на дисплее, заставляет вздрогнуть. Там большими буквами: «МАМА». Ёлочки зелёные! Я же обещал ей ежедневно докладывать в одно и то же время про всё, что со мной происходит, но стоило вылететь из Москвы, как благополучно о ней забыл! Всё, мне трындец. Наследства не лишит, конечно. Однако гладить рубашки и прочие вещи придется самому. А это полная катастрофа, потому что с утюгом я обращаюсь, как танкист – с пуантами. То есть имею представление, но не использовал никогда. Хотя нет, в детстве, помнился, погладил себе маечку. Получился топик. С устойчивым ароматом пригорелой ткани.
– Здравствуй, мама, – говорю в трубку. Уши плотно прижаты к голове, хвост стелется по животу, на морде подобострастная улыбочка.
– Здравствуй, Александр, – отвечает родительница. Всё, точно кранты. Раз перешла на официальный язык, очень злится. Но интеллигентность не позволяет ей высказать мне конкретными словами её кипящие чувства. Уж чего-чего, а сдерживать эмоции моя маман умеет почище всякого гвардейца в Вестминстерском аббатстве, которых ежедневно туристы провоцируют всякими глупыми выходками.
– Мамочка, ты прости меня, пожалуйста. Столько дел навалилось сразу, – попробовал я оправдаться, хотя понимал, что бесполезное это занятие. Есть даже такая поговорка: оправдание, оно как дырка в попе – есть у каждого.
– Александр, мы с вами договаривались, что вы станете мне ежесуточно докладывать обо всем, что происходит. Если вы считаете, будто выполнение нашей договоренности в ваши обязанности не входит, то я…
– Мам, да хватит уже разговаривать со мной, как с тупым студентом! – не выдержал холодного официального стиля. – Ну да, обещал. Да, дурак, что забыл. Но ты не представляешь, какой здесь круговорот! Мы вообще теперь в Лондоне!
– Где? – удивилась мама.
Ага! Значит, лед разбит, сработало женское любопытство. Уже лучше, поскольку если человек тобой интересуется, не всё потеряно. И я сразу и подробно рассказал ей обо всех приключениях с поиском Наоми. Разве что опустил детали, касавшиеся похищения и шантажа. Приврал немного ради спокойствия маман. Сказал, будто Наоми уезжала в командировку, пришлось её ждать. Теперь вернулась, мы отправляемся обратно в Токио.
– Хорошо, – выслушав мой доклад, примирительно сказала мама. – Как всё решится, сразу позвони мне. Люблю тебя, сын.
– Я тебя тоже, мамочка! – ответил и положил трубку. Фух! Пронесло. А главное, мне во время рассказа удалось ни разу не упомянуть мажорку. Вот так! И теперь маман уверена, что все лавры принадлежат исключительно мне. Пусть так и думает. В конце концов, кто такая эта Максим? Всего лишь временное увлечение моего отца. Пусть даже и длится оно уже несколько лет. Какая разница? Всё проходит, и это пройдет.
Я с чистой совестью лег спать, а когда проснулся, собрал вещи и спустился вниз. Вскоре туда пожаловала мажорка. Мы сели в такси и поехали к девушкам. Те уже были наготове. Дружной компанией отправились в аэропорт. Ещё через полтора часа авиалайнер на высоте более чем десяти километров нёс нас на восток, чтобы пролететь всю Европу, Россию, а затем приземлиться в Токио.
Один лишь вопрос меня волновал, и я не удержался, чтобы не задать его Наоми. Для этого даже попросил Джейни на время поменяться со мной местами, что она сделала, скривив недовольную мордочку. Подумаешь, барыня какая! Не нравлюсь я ей, видите ли. Да ты и сама-то далеко не первой красоты девица! И вообще правду говорят: в дружеской паре всегда одна симпатичная, а на второй природа отдохнула.