Двуликие

22
18
20
22
24
26
28
30

– И все же вы приехали. Значит, справились со Зверем? – поинтересовался Фергюс.

В ответ глубокий отчаянный вздох пробежал среди рядов.

– Если бы! Пытались, да не вышло. Нам невмоготу стало прятаться в домах, и мы, самые крепкие и бесстрашные, вышли против Зверя. Кто с чем: капканы, вилы, у кого и ружья нашлись. Но все нипочем этому чудищу оказалось! Ранить-то мы его ранили, да только все на нем тут же заживает, словно и не было никаких ран. Потом мы решили: не можем причинить вред снаружи, так убьем его изнутри. Взяли мы корову покрупнее, начинили ее отравой и стали ждать смерти Зверя. Нехорошо ему стало. Рычал, выл, вопил так, что отовсюду было слышно, даже слег. Мы уж обрадовались, думали, все, кончилось наше горе. А Зверь раз – и очухался. Ничего его не берет! Хотите – верьте, хотите – нет, но все мы готовы поклясться в том, что говорим правду, – горько сказал крестьянин. – Неделю чудовище господствовало на наших землях, опустошая деревни, а потом вернулось в Дакхаар. Мы голодны, истощены и разорены. Мы живем в страхе, что Зверь вернется. Вот мы и стоим перед вами, просим помощи и защиты.

Крестьянин завершил рассказ и посмотрел на принцессу в ожидании ответа. Она, в свою очередь, испуганно взглянула на Фергюса. «Ну же, ответь ему что-нибудь, голубушка», – поморщился старик.

– Надо выяснить, что это за животное, – наконец нашла слова принцесса и снова посмотрела на Фергюса, пытаясь понять, правильно ли она все делает.

«Верно-верно. Отправим туда опытных охотников, пусть разбираются», – кивнул он ей.

Крестьяне оживились:

– Да! Да! Оно оставило следы на наших дорогах, мы вас проводим и покажем их!

«Вас? – растерялся Фергюс. – Они решили, что принцесса лично поедет смотреть на следы? Особенно после нападения на королевскую карету?» Он хотел сделать принцессе знак, чтоб она отказалась, но та уже начала говорить.

– Э-э-э, да, давайте посмотрим на следы, – неуверенно согласилась Маргарет.

Крестьяне обрадовались. Фергюс поник. Он хотел бы повернуть время вспять и подсказать принцессе, чтобы она сказала иначе, но над временем старик власти не имел. Отказываться от озвученного решения было поздно. Это означало, что принцессе скоро предстоит поездка к злосчастным следам злосчастного Зверя, а советнику придется ее сопровождать.

«Поганый день, – покачал головой Фергюс. – Очень поганый».

Глава 18

Семейный ужин

–Папочка, можешь передать мне соль, пожалуйста, – попросила Карленна.

Она выжидательно протянула руку, но ответа не последовало. Ее отец, король Джеральд, слишком увлекся политическим разговором, чтобы обратить внимание на дочь. Принцесса поджала губы. За столом, покрытым новой кружевной скатертью, помимо самой Карленны и короля Джеральда, сидели ее братья со своими спутницами и молодой эфлейский король. Девушка очень хотела подружить отца с Димиром и потому устроила торжественный семейный ужин.

Между блюдами томно горели свечи. Высокая люстра освещала стол, оставляя в тени дальний угол, где находились музыканты. Карленна сделала им знак играть потише и вновь обратилась к отцу:

– Папочка! Передай мне соль!

В этот раз ее голос звучал грубее и настойчивее, но не настолько, чтобы вырвать отца из глубин разговора с незваным гостем – королем Адреном. Принцесса не хотела видеть этого человека на праздничном вечере и потому будто бы забыла его пригласить. Правда, как оказалось, не только она, но и ее отец решал, кто будет сидеть за столом, и теперь Адрен со своими заумными политическими беседами полностью завладел вниманием Джеральда. Они сходились во всем: пророчили для континента одно и то же будущее, предпочитали вести торговлю с одними и теми же королевствами, одинаково осуждали колдовство и опасались ведьм, да даже вино они пили одного сорта!

В руке принцессы все же оказалась солонка. Это любовница Джеральда – еще одна незваная гостья – отозвалась на просьбу Карленны. Вместо благодарности принцесса лишь холодно кивнула и отставила соль в сторону. Заводить любовницу и тем более сажать ее за один стол с семьей Карленна считала неприличным, но почему-то от дочери Джеральд требовал больше нравственности, чем от себя.