— Мой друг, с детства собиравший каучук, — вжух! Голову начисто отрезало куском проволоки. Просто за то, что защищал свою рощицу.
Элвис Антониу кивает, глядя в огонь.
— Мы нашли еще одного, три месяца назад. Труп засунули в логово какого-то животного у корней большого дерева.
— Это американцы, — говорит ей Элизеу.
— Американцы? Здесь?
«Вот дура». Она понимает это, как только слова слетают с ее губ.
— Американцы создают рынок. Вы покупаете контрабанду. Вы платите любые деньги! А наша полиция — просто издевательство. Полицейские в доле. Они хотят, чтобы деревья погибли. Удивительно, что мы еще не стали контрабандистами. Контрабандист по сравнению с добытчиком каучука? Ха-ха.
— Ну тогда почему бы вам и впрямь не заняться браконьерством?
Элизеу улыбается, прощая ей этот вопрос.
— Одно и то же дерево может давать каучук на протяжении поколений. Но браконьер прикончит его за один раз.
Она засыпает под сеткой от москитов, думая о Деннисе. Жалеет, что он не видит это место, так похожее на детскую книгу о затерянных мирах. А Деннис ее ждет во втором банке семян в Колорадо. Он к этому штату никак не привыкнет. Слишком веселый, холодный и сухой — самая суровая из версий страны Оз. Все эти осины и солнечные деньки кажутся ему противоестественными. «Здесь нет дерева выше, чем молодая тсуга у нас дома».
Он с удовольствием занимается обслуживанием объекта, следя за тем, чтобы в хранилищах никогда не менялась температура или влажность. Но в основном проводит свой разделенный на части год в ожидании возвращения охотницы за семенами с ее пробирками, полными видов, которые вскоре не будут существовать нигде, кроме как в их гробницах с контролируемым климатом. Он ей не перечит, но настроен скептически.
«Детка, сколько они, по-твоему, продержатся?»
Она рассказала ему о семени иудейской финиковой пальмы двухтысячелетней давности, найденном во дворце Ирода Великого в Масаде — финиковой косточке с дерева, чьи плоды, возможно, пробовал сам Иисус; дерева, про которое Мухаммед говорил, что оно сделано из той же материи, что и Адам. Косточка проросла несколько лет назад. Патриция рассказывает о семенах лихниса, похороненных в нескольких ярдах под вечной мерзлотой Сибири. Растут по прошествии тридцати тысяч лет. Деннис просто присвистывает и качает головой. Но не задает свой главный вопрос, тот самый, которого она ждет.
«И кто же их посадит?»
ПАТРИЦИЯ ПРОСЫПАЕТСЯ НА РАССВЕТЕ, посреди густой зелени. Свет просачивается сквозь слои оплетенной лианами гнили, и эту картину можно было бы изобразить на листовке церкви, вновь вспомнившей о своих языческих корнях. Незаданный вопрос Денниса крутится у нее в голове. Изобилие жизни за пределами палатки заставляет задуматься, что хорошего в том, чтобы спасти отдельный вид без всех этих эпифитов, грибов, опылителей и других симбионтов, которые, словно солдаты в окопах, защищают его подлинный дом. Но какова альтернатива? Она недолго лежит в своем спальном мешке, воображая лагерь как пастбище, которое ежедневно увеличивается на сто двадцать квадратных миль. А сжимающиеся площади лесов только ускоряют глобальное потепление, затрудняя прокорм.
Вернувшись после завтрака к работе, они натыкаются на штабель свежих бревен. Разведчики расходятся веером. Через несколько минут раздаются выстрелы из винтовок, потом ворчание мотоцикла, который пробирается через подлесок. Элвис Антониу возвращается из зарослей, машет руками, демонстрируя, что все чисто. Патриция следует за ним по дороге, которую едва можно назвать таковой, в палаточный лагерь pistoleiros, откуда население в спешке эвакуировалось. Там почти ничего не осталось, не считая стопки засаленной одежды, пакета заплесневелой маниоковой муки, мыльных хлопьев и португальского журнала с девочками, который был в употреблении чересчур много раз. Они поджигают лагерь. На огонь приятно смотреть — оранжевый мститель обращает прогресс вспять.
Они идут вдоль ручья к равнине, которая, как клянутся проводники, удовлетворит все желания Патриции в том, что касается редких семян. Она останавливается по пути, чтобы рассмотреть странные плоды. Представители рода
Элвис Антониу появляется рядом с ней, смеется и дергает за рукав.
— Иди посмотри!