– Знаю я одну земную песню… Начинается она со слов: «Не прожить нам в мире этом, не прожить нам в мире этом без потерь». Это истина. Скорбная истина, совершенно одинаковая во всех мирах и во все эпохи. Самая горькая таблетка, которую нам дает жизнь, – вновь научиться смотреть на этот мир и радоваться ему после того, как ты потерял кого-то, кто тебе дорог. Оправился ли отец? И да, и нет. Ему было ради кого и ради чего жить. Времена тогда царили суровые, долго горевать не вышло бы. Только вот больше он не женился, и даже спустя много лет после маминой смерти ее шкатулка хранилась в его покоях. Как думаете, что там лежало? – спросил я у Герды.
– Драгоценности вашей мамы? – предположила она.
– Нет. Хотя кое-что отец хранил, но в другом месте. А в той заветной шкатулке хранились разные памятные для них обоих мелочи и письма, которые они писали друг другу.
Она в изумлении распахнула глаза, затаив дыхание, а потом с улыбкой посмотрела на море.
– У моих родителей тоже была такая шкатулка. А теперь с годами она превратилась в здоровенный короб. Скоро, наверное, для этого короба понадобится отдельная комната.
И она засмеялась так же заразительно, как и сотни лет назад. Я поддержал ее, и наш смех пронесся над рокочущими волнами моря, затихая вдали.
– А кто это тут хохочет так, что слышно аж в соседнем княжестве, а-а? – услышали мы голос позади нас, и, обернувшись, я увидел того самого странного лорда в бордовом чудаковатом блестящем костюме земной эпохи Ренессанса, за которым мы вместе с моим псом наблюдали на главном городском пляже.
– Привет. Ну, это мы веселимся, и что с того? – ответила ему Герда.
Судя по равнодушному взгляду, которым она окинула этого модника, мужчина был ей знаком настолько, что его наряды ее уже не удивляли.
– Да ничего, – ответил ей этот стиляга. – Как прекрасно, что всем вокруг весело! Хоть кому-то тут искренне весело, угу. Хотя-я-я. И мне теперь тоже весело! А знаете почему?
– Почему? – задал я вопрос.
– Кхм, – хохотнул он в кулак. – Потому что я уже выпил винца, ха-ха. Счастливо оставаться, дети мои!
И, махнув рукой, он отправился куда-то, насвистывая по пути мотивчик одной песенки с весьма похабным содержанием.
– Это что сейчас было?
– А это, лорд Нордвинд, явление маэстро цифр и знаний простому темному народу. Знакомьтесь – Джеран Мирайл, профессор математики, магических расчетов и аналитики. Брат моей невестки. Тот самый мужчина, которого «не для вас, куриц, мать орла растила». Говорить о нем можно бесконечно, но лучше один раз увидеть, и забыть его у вас уже не получится. Однако что касается семьи и близких – для него это святое. Да и мы уже давно привыкли к его характеру и любим его таким вот непосредственным. В конце концов, как говорит мой дедушка, тараканы в голове есть у всех. Просто у кого-то они ручные, а у кого-то дикие, бойцовские.
– М-да, действительно. Занятная личность, – усмехнулся я, все еще находясь под впечатлением. – Леди Нортдайл?
– Да?
– А вы не желаете вернуться в зал и снова подарить мне танец? А может быть, и два?
Бросив на меня игривый взгляд из-под ресниц, она расцвела в обезоруживающей улыбке:
– Идемте, лорд Нордвинд. Где два танца, там и третий…