Стояли мягкие апрельские сумерки. Сирил наигрывал мечтательный вальс, когда Бертрам постучал в дверь и тут же распахнул ее.
– Старик, тебе придется прекратить грустить и выслушать меня.
– Что ты имеешь в виду? – Сирил оборвал игру и обернулся к брату.
– Я имею в виду, что Уилл съехал с катушек и полагает, что мы последуем его примеру.
Сирил пожал плечами и повернулся на вращающейся табуретке. Через мгновение из-под его пальцев снова полился вальс.
– Когда ты заговоришь разумно, я тебя выслушаю, – холодно сказал он.
– Отлично. Если ты в самом деле этого хочешь, то вот: Уилл встретил Билли и Билли оказался девушкой. Они могут приехать в любую минуту.
Музыка оборвалась.
– Девушкой?
– Да, девушкой. Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, потому что сам через это прошел. Но, видимо, это и правда так. Мне было велено всем рассказать, и я это делаю. Я телефонировал Кейт, она уже едет. Ты представляешь, как она отреагировала. Дон Линг в кухне бьется в китайской истерике. Наверное, так выглядят китайские истерики. Пит слоняется по столовой и стенает: «Господи, спаси». Я надеюсь, что ты спустишься со мной вниз, чтобы мы были готовы ко… всему.
Он вышел из комнаты, а за ним последовал Сирил, который был так ошеломлен, что не смог вымолвить ни слова.
Первой появилась Кейт. У нее слов нашлось много.
– Это самая страшная глупость, которую я слышала в жизни! – взорвалась она. – Что, ради всего святого, хочет сказать ваш брат?
От Бертрама не ускользнуло, что она отказалась от родства с виновником преступления. Он немедленно парировал:
– Насколько мне известно, – мягко сказал он, – твой брат пал жертвой двух черных глаз, двух розовых щечек и некоторого количества кудрей, которые вместе составляют его тезку. Она одинока, и ей негде жить.
– Но она не может жить здесь!
– Уилл утверждает, что может.
– Но это невозможно, – вставил Сирил.
– Как ни странно, Сирил, я с тобой согласен, – усмехнулся Бертрам, – а вот Уильям – нет.
– Но как он себе это представляет? – спросила Кейт.