Шаги по стеклу

Он развернулся и ушел, невзирая на крики и мольбы вымокшего служки; тем временем поваренок, собрав вокруг себя остальных, жестом указал на котел, потом на черпак и на собственный живот, а под конец кивнул на промокшее существо. Брыкающийся и громко завывающий служка был схвачен теми же соплеменниками, которые только что оказывали ему помощь; они поволокли его по лесенке, приставленной к котлу, и бросили туда, откуда совсем недавно извлекли. С лязгом и скрежетом крышка котла захлопнулась.

В полном расстройстве чувств Квисс топнул ногой и потащился к лестнице, чтобы вернуться в верхние пределы, подобрав по пути разбросанные меховые одежды.

Как оказалось, игра в бесконечное го заключалась в том, чтобы выкладывать на пересечениях линий черные и белые камешки и тем самым занимать как можно больше территории на бескрайней доске. На то, чтобы разобраться в правилах и довести партию до конца, ушло – по их собственному исчислению – двести дней. Сейчас они, уже в который раз, были близки к завершению, а ему опять пришлось сделать вынужденный перерыв, чтобы объясниться с сенешалем насчет отопления. Со времени окончания предыдущей партии и освещение, и обогрев заметно ухудшились.

– Чего доброго я еще буду виноват, что нам сию же минуту не дали тепла, – бормотал он себе под нос, протискиваясь по узкому переходу.

Конечно, она будет упрекать только его; ну и пускай, ему все равно. Лишь бы закончить эту идиотскую игру и получить право на следующий ответ – теперь уже его ответ. Может, она и сильна своими рассуждениями, но смысла в них не больше, чем в этих играх (бесконечные последовательности камешков, которые были бесконечными только в одном направлении, от определенной точки; один конец можно было прижать пальцем, а все равно последовательность считалась бесконечной! Сущий бред!), но он был уверен, что правильный ответ за ним – более внятный и очевидный, чем ее догадка. Напрасно он согласился, чтобы она отвечала первой, когда они договаривались об очередности. Ох уж эти сладкоречивые «логические» доводы! Как он мог так сглупить!

– На этот-то раз мы не оплошаем, – рассуждал он сам с собой, минуя причудливые коридоры, переходы и лестницы и замечая, как вокруг становится все темнее и холоднее. Он поплотнее кутался в шкуры. – Да, мы… то есть я не оплошаю. Это уж точно.

Еле передвигая ноги и бубня себе под нос, грузный седеющий старик пробирался впотьмах к верхним уровням замка, влача бремя тяжелых шкур, надежд и страхов.

Решение, предложенное Квиссом в ответ на загадку «Что будет, если на пути неостановимой силы окажется несдвигаемый объект?», звучало так: «Несдвигаемый объект проиграет; сила всегда победит!»

(Красная ворона, пристроившаяся на перилах балкона, разразилась хохотом. Аджайи только вздохнула.)

Посыльное существо вернулось через пару минут, цепляя красными сапожками за край балахона.

– Как ни прискорбно… – начало оно.

Часть третья

Эмвелл-стрит

Когда Грэм свернул с Роузбери-авеню на Эмвелл-стрит, мимо прогрохотала колонна тяжелых грузовиков; это были огромные серые самосвалы с высокими бортами из рифленого железа, перевозившие камень или щебенку; почти в полном безветрии они оставляли за собой шлейф пыли. Улица шла в горку, поэтому Грэм немного замедлил шаг. Он прислушался к реву двигателей, ощутил поток горячего воздуха, переложил папку для эскизов в другую руку и погрузился в мысли о ней.

После той вечеринки Слейтер пару дней не попадался ему на глаза, и это время осталось как в тумане. Впрочем, в ближайший понедельник он появился на Ред-Лайон-стрит, в маленьком душноватом кафе с сэндвич-баром, куда постоянно захаживал во время семестра, и раскрутил Грэма на чай и несколько дорогих бутербродов с копченой лососиной на зерновом хлебе; Слейтер нарочито медленно рассказывал про Сэру.

Да, в Шрусбери они жили по соседству, но виделись, разумеется, только на каникулах; и уж конечно, познакомились не через дырку в заборе – он заметил ее из своего шалаша на дереве в родительском палисаднике, когда она училась верховой езде в семейных угодьях: на десяти акрах дикого леса и ухоженного пастбища.

– Шалаш на дереве? Думается мне, это только для настоящих мужчин, – подколол его Грэм.

Слейтер не полез за словом в карман:

– Я там играл не в Тарзана, а в Джейн, голубчик мой.

Золотое времечко, продолжал он, наступило для Сэры сразу после окончания школы. Она, сокрушенно вздохнул Слейтер, стала отъявленной хулиганкой. Пила «Гиннес», курила «Голуаз», молотила все подряд – лишь бы с чесноком. Разило от нее за милю. Не расставалась с большой сумкой, в которой таскала картофелины: как завидит дорогой автомобиль – затыкала выхлопную трубу; при себе всегда имела острый кухонный нож, чтобы проделывать дырки в откидном верхе машин. Если удавалось подгадать, то в эти же дырки еще и блевала.