Шаги по стеклу

– А вдруг ты замышляешь какой-нибудь подвох?

– Никакого подвоха.

– Тогда обещаю.

– Вот и хорошо, – с видимым удовлетворением произнесла ворона.

Расправив крылья, она взмыла в воздух – подозрительно легко, показалось Квиссу, будто крылья служили ей не для полета, а лишь для красоты. Птица сделала круг и полетела по коридору в ту сторону, куда направлялся Квисс. Она исчезла за углом в сумеречной дали.

Квисс поднялся на ноги, не понимая, нужно ли ему следовать за вороной. Он поскреб подбородок, разглядывая дюжину дверей. Сердце забилось быстрее. Что же там, за ними? Красная ворона желала смерти и ему, и Аджайи; она хотела, чтобы они признали свое поражение и отказались от попыток разгадать головоломку. Это входило в ее обязанности, хотя сама она утверждала, что просто-напросто хочет от них избавиться – так они ей надоели. Она знала, что для Квисса это не секрет, и, наверное, пребывала в полной уверенности, что тайное зрелище окажет на него страшное воздействие; возможно, даже сломит его окончательно. Квисс волновался, нервничал, но сдаваться и не думал. Его не страшило то, что могла показать красная ворона. Все средства хороши – лишь бы отсюда выбраться, лишь бы найти выход из тупика, в котором оказались они с Аджайи. Кроме того, думал он, красная ворона не подозревала, что один раз он уже шагнул в такие двери, пусть лишь на краткий миг. Если откровение, ожидавшее за тяжелыми створками из дерева и металла, как-то было связано с дырками в потолке и планетой под названием Грязь, то Квисс был к этому готов.

За дверью, находившейся к нему ближе остальных, что-то щелкнуло. Потом оттуда донесся легкий стук, и Квисс сделал шаг вперед. В двери обнаружилась обитая металлом щель, которая, как он понял, заменяла ручку. Он потянул створку на себя, и она медленно подалась, открыв его взору красную ворону, парившую в длинном туннеле в свете закрепленных на стене маленьких лучистых шариков.

– Милости прошу, – проговорила ворона и медленно полетела вперед. – Закрывай дверь, иди за мной.

Квисс так и сделал.

Минут десять он шел следом за птицей. Туннель опускался вниз и едва ощутимо забирал влево. Было тепло. Ворона летела молча, держась метрах в пяти от Квисса. Наконец они очутились перед следующей дверью, похожей на ту, что преграждала вход в туннель. Красная ворона зависла в воздухе.

– Прошу прощения, – сказала она и пролетела сквозь дверь.

Квисс так и обмер. Он потрогал дверь, дабы убедиться, что это не видение; дверь оказалась монолитной и теплой. В ней щелкнул замок. Над головой Квисса снова возникла красная ворона.

– Что ж ты медлишь, открывай, – распорядилась она, и Квисс потянул дверь на себя.

Ворона привела его в какое-то весьма странное место.

У него закружилась голова, ноги на мгновение перестали слушаться. Он помотал головой, заморгал. Возникло ощущение, будто он вошел внутрь какого-то замкнутого пространства, но в то же время вышел наружу, на свежий воздух.

Вокруг простиралось не то песчаное плоскогорье, не то пересохшее дно соляного озера. Однако до неба можно было дотянуться рукой, как будто плоский слой облаков опустился и застыл в паре метров от этой соляной или песчаной поверхности.

У него за спиной (преодолев головокружение, он обернулся, чтобы найти хоть какой-то ориентир в этой непонятной, застывшей бесконечности) располагалась дверь, через которую они сюда проникли. Черная стена, на первый взгляд ровная, при ближайшем рассмотрении оказалась изогнутой, она составляла часть гигантской окружности. Красная ворона лениво шевелила крыльями прямо у него над головой, с мстительным удовольствием наблюдая за его растерянностью.

Ноги ступали по гладкому сланцу, а над головой было стекло, металлические балки и вода, как и на всех верхних ярусах замка. Перекрытие поддерживали опоры из сланца и железа, в точности на такой же высоте, как в том помещении, куда давным-давно сумел проникнуть Квисс, – тогда он увидел отверстие в стекле и загадочное существо. Не хватало только стен – и притом с трех сторон.

Нельзя сказать, что подземелье было залито светом; над головой лениво плавали лишь несколько светящихся рыб, но от них исходило достаточно мерцания, чтобы ощутить бесконечность этого пространства. Квисс напряженно смотрел перед собой, но видел только столбы и колонны, которые делались все меньше и меньше, словно их сжимала и сплющивала уходящая даль. Столбы, колонны и… люди. Человеческие фигуры стояли на маленьких табуретках, сидели на высоких стульях; их руки были пропущены в железные поручни, а распрямленные плечи прижимались к бескрайнему стеклянному потолку. Отдельные из опор, которые на первый, изумленный, взгляд можно было принять за столбы и колонны, оказались людьми; их головы были просунуты сквозь потолок, и неясные темные пятна расплывались вокруг отверстий в потолке, похожих на то, в которое он сам сунул голову, когда оказался – давным-давно – в той маленькой комнате.

Тряхнув головой, он снова вперился глазами вдаль. Узкое пространство между полом и потолком, уходя вперед, сжималось в одну тонкую линию. Эта линия еле заметно изгибалась, как горизонт над океаном. У Квисса снова закружилась голова. Зрение отказывалось это воспринимать: мозг отмечал короткое расстояние от пола до потолка и ожидал, что по бокам появятся стены, ограничивающие пространство зала. Но если это действительно был зал (а не проекция, не отражение, не хитроумный трюк при помощи зеркал), то стены, видимо, находились где-то за горизонтом.