Водородная Соната

В чернильно-черном небе над равнинами Кваалона военный корабль резко замедлил ход и почти остановился. Ветер с грохотом ворвался внутрь, но задняя аппарель опустилась, прежде чем шум достиг слуха.

Вир была пристегнута ремнями к сиденью у стены между Этальде и третьим солдатом. Двое других находились с обратной стороны маленькой кабинки. Между ними была зажата одиннадцатиструнная, словно какой-то причудливый обсидиановый гроб, ближайший конец которого был достаточно близко к Коссонт, чтобы она могла в любой момент коснуться его. ИИ управлял летуном.

Пиан, фамильяр Коссонт, имевшая форму квадратного черного прямоугольника, выпорхнула из бурлящей мглы снаружи, наткнулась на силовое поле и театрально рухнула на пол в явном удивлении, когда задняя дверь корабля захлопнулась. Летун тотчас ускорился.

— Прекрасно! — высказалась Пиан в открытом канале, борясь с обратной тягой. Она использовала свои углы и метрические изломы, чтобы подняться по полу к Коссонт, которая тем временем подключилась к их личной связи, укоризненно заметив:

— Хватит драматизировать и иди уже сюда.

Чёрная накидка заструилась по полу и поднялась ей до уровня плеч с небольшой помощью Этальде. Пиан задрапировалась, насколько это было возможно, учитывая ремни, застегивающиеся вокруг шеи Коссонт.

— Ты обидчива, — выдала она ей. — К чему вообще вся эта суета?

— Если повезет, ни к чему.

3 (С -23)

«Ошибка Не...» — судно Культуры неизвестного возраста, туманного происхождения и неопределённого класса, считающееся — официально — скромно оснащенным гражданским кораблем, а не частью якобы все еще медленно сокращающихся военных ресурсов конгломерата, было отправлено на место встречи с лисейденским флотом близ солнца Ри. Своему происхождению оно было обязано одному из крупных ГСВ — гигантскому кораблю системного класса, построившему его несколько десятилетий назад и даже не удосужившемуся классифицировать как эксцентрика — реальный статус корабля всегда был спорным. Несмотря на это, в настоящее время он был откомандирован в секцию Контакта по случаю сублимации Гзилта. Видимо, стремясь произвести хорошее впечатление, корабль позаботился о том, чтобы быть в месте встречи как можно раньше.

В результате пришлось ждать несколько десятков часов — он некоторое время кружил над газовой оболочкой, представлявшей собой давно умершее солнце, осматривая крохотный, едва излучающий свет звездный труп, а затем бесцельно метался по остальной части системы, совершая серию резких рывков с ускорением и замедлением — просто ради удовольствия, — исследуя горстку холодных газовых планет-гигантов, вращающихся вокруг неприглядного куска пепла.

Немногим больше общепризнанной нормы, чтобы считаться полноценным коричневым карликом, это светило никогда не представляло собой ничего по настоящему впечатляющего, не в силах поддерживать ядерный синтез в течение сколько-нибудь значимого промежутка времени, кое-как утвердившись в основной последовательности звездной эволюции, как если бы это была формальность, которую необходимо было принять, но не путь, по которому следует идти. Оно никогда не вспыхивало ярко, и после той укороченной жизни, которую могло бы прожить как настоящая звезда, впоследствии провело миллиарды лет, просто излучая то немногое внутреннее тепло, которым когда-либо обладало.

Теперь оно лежало выжженное, исчерпанное и такое же холодное, как окружающие его планеты — темнее галактического неба вокруг.

«Ошибка Не...» конечно, прекрасно видел все вокруг и в мельчайших подробностях, способный усилить любой тлеющий остаток излучения от самой слабой или угасающей звезды или фонового размытия галактического пространства, высветить все, что он сочтет необходимым проверить, используя множество своих собственных активных сенсорных массивов, и — если стандартного инструментария будет недостаточно — развертывая окончательно выверенную точку обзора, пролегавшую за пределами клубка реального пространства, глядя вниз на этот локальный участок нормальной вселенной с любого гиперпространственного направления… но все же он пропустил вспышку. Было что-то убаюкивающее в огромной водородной печи, сжигающей миллионы тонн материала в секунду в центре звёздной системы. Это было реалистично.

И … скучно.

Особенно в проекции. Через гиперпространство корабль мог разглядеть восхищавшую его сверхновую, относительно далёкую, заполняющую почти тридцать секунд неба сбоку от него, но волновому фронту излучений еще предстояло проползти через безмерную толщу космоса, чтобы добраться сюда и осветить этот забытый судьбой пепел. Скучно, скучно… И безжизненно! Целая система! Даже немногие смертельно-медленные виды — тленные скитальцы галактического сообщества, чье строение и химический состав могли бы соответствовать холоду и тишине местной окружающей среды — похоже, не позарились ни на звезду, ни на её планеты: никаких баскеров, никаких признаков Сидсейла или Темных Облаков, равно как и любых других соответствующих скитальцев, которые были космическим эквивалентом кормящихся под илом червей. Одинокое, неудачное во всех отношениях солнце, безнадёжно регрессивное по отношению к своим собратьям.

«Ошибка Не…» зарегистрировал характерные признаки мертвой звезды, а также исследовал варианты, перебирая в уме причудливую концепцию сопоставимой сознательной сущности, ощущающая некую метафорическую связь с чем-то столь же классически скучным, столь же легко распознаваемым и столь же почтено древним, как это неудавшееся солнце.

Корабль знал, что каким бы великолепным, интеллектуально утонченным и изумительным он ни был (а он был безоговорочно уверен, что дело обстояло именно так и никак иначе), он, вероятно, по-прежнему будет измерять свой возраст лишь тысячами лет, и при всей монотонной безжизненности и стерильности звезды, она все еще будет здесь, когда он, «Ошибка Не…», уйдет в вечность.

Тем не менее: жизнь была жизнью, сознание сознанием, а простая классическая материя, неодушевленная — сколь бы долговечной не являлась — была просто невыразимо скучна и по большому счёту бессмысленна по сравнению почти со всякой жизнью, не говоря уже о чем-то, что вполне осознавало свою собственное существование, тем более о чем-то столь великолепно сверхчувственном и всецело жизненно связанным со Вселенной, как Разум корабля.

И кроме того, когда он перестанет быть придатком Культуры, корабль уверился, что его существо будет продолжать существовать в той или иной форме, где либо…, по крайней мере, как часть какого-то давно дремлющего транскорпорированного разума, или — в высшей из известных форм — внутри Сублимации.