Такая стратегия не была в диковинку, когда общество готовилось к Сублимации, но всё же встречалась не часто. Она напоминала разведку незнакомой местности, позволявшую, как предполагалось, убедиться, что люди действительно совместимы с процессом, даже несмотря на то, что обильная и исчерпывающе аннотированная со ссылками история, накопленная за эоны лет, указывала, что в такой перестраховке не было абсолютно никакой необходимости. Кроме того, гзилты настроили ИИ на своих крупных кораблях таким образом — целая команда некогда человеческих личностей, загруженных, значительно ускоренных объединились для осуществления этой задачи в многократно разделенную, но сущностно целостную вычислительную матрицу, — что корабли уже отчасти находились в свернутом состоянии, поэтому шаг к истинной Сублимации был для них относительно лёгким, своего рода продолжением предшествующей подготовки.
— Конечно, мы думаем, что поступили разумно, — сказала маршал Чекври. — Иначе мы бы не приняли такого решения.
— Хм, меньше силы и больше концентрации… Впрочем, вы совершенно правы — я очевидно не могу оценить всю полноту картины. Однако, несмотря ни на что, наблюдаются странные… пробелы — можно их так назвать — в коммуникациях в последнее время — никаких известий из системы Изенион в течение целого дня, например — в связи с чем мы подумали улучшить собственную сеть мониторинга и связи. За свой счёт, конечно. И естественно, мы рады поделиться.
— И все эти новые меры, о которых вы говорите, — маршал поморщилась, — продолжали бубнить голоса на возвышении. — Это ваша личная инициатива?
— Разумеется, нет, — сказал аватар, улыбаясь. Иногда лучше сказать часть правды, скрыв целое. — Меня попросили сделать это. Я даже не совсем уверен, почему.
— Кто просил вас об этом? — спросила маршал.
— Другие корабли Культуры, — невинно сообщил аватар.
— Странно, — сказала маршал.
— Я знаю! — Аватар энергично кивнул и протянул тонкий серебристый палец, чтобы постучать Чекври по ее эполету. У корабля возникло ощущение, что он уже начал слегка перебарщивать с бесхитростным фарсом, но все же он решил, что должен довести его до конца. Кроме того, имелось определенное удовольствие в том, чтобы резонировать метафорическим жезлом, торчащим из-за задницы маршала. — Я об этом думал.
Чекври кисло посмотрела на создание Культуры и открыла было рот, чтобы что-то ответить. Однако аватар кивнул в сторону помоста:
— Ну вот…
— …присуждается Ронте, — объявил триме Кваронд, бросив быстрый торжествующий взгляд на Банстегейна, сидевшего с каменным лицом в дальнем конце длинного стола. — Статус предпочтительного партнера должен быть немедленно предоставлен цивилизации Ронте, дальнейшие подробности будут обнародованы сегодня в соответствии с указом. Деловая сессия закрыта!
Зал комитета внезапно наполнился по отдельности тихими, но сливавшимся в единый гул голосами. Два сферических гидрокостюма лисейденов поднялись в воздух ещё выше. Посол Мирбенес выглядел глубоко потрясенным. Шестеро Ронте в своих экзокостюмах подпрыгивали вверх и вниз и издавали щелкающие звуки. Казалось, они вибрировали.
Даже маршал Чекври на мгновение выказала удивление. Аватар подтолкнул ее: «Согласитесь — никто этого не предвидел!»
Он ощущал себя идеально контролируемым, окруженным и защищенным чем-то безмерно могущественным, послушным и решительным одновременно.
Полковник Кагад Агансу, изначально служивший в Полку Внутренней Системы — Первом, как его иногда называли, — находившемся теперь под непосредственным командованием септаме Банстегейна в юрисдикционных целях (маршал Чекври поддерживала связь), лежал глубоко в сердце корабля Гзилта 7*Уагрен, окружённый концентрическими слоями защиты и обработки — компрессирующими, экранируюшими, всепроникающими, — запертый внутри и подключённый к системам молниеносного реагирования корабля.
Человек, подверженный клаустрофобии, в такой ситуации мог закричать. Мысль пришла в голову полковнику, когда он впервые лег на кушетку в своем бронированном костюме, и челюстеподобная машина сомкнулась вокруг него, зажав намертво. Мысль заставила полковника улыбнуться. Бледно. Хотя даже такое минимальное искажение лица требовало в его случае некоторых дополнительных средств — гелей и пены, растекавшихся по коже и внутренней части бронированного шлема, что сам полковник находил вполне обнадеживающим. Дыхание его было таким же сдерживаемым, быстро адаптируемым и подконтрольным — бронированная грудь скафандра и защитная оболочка изгибались вместе с ним, как если бы металлический панцирь являлся частью его организма, а сам он являлся частью корабля.
Другая, независимая система готова была наполнить его лёгкие пеной, поддерживая их при любом давлении, которое потребуется, пока его кровь будет насыщаться кислородом с помощью машины, если кораблю понадобится вдруг ускориться, замедлиться или маневрировать так резко, что даже нынешние устройства, защищающие его, могут оказаться недостаточно эффективными.
Рядом с полковником, менее чем в метре — невидимый пока глазу, смотревшему сквозь потенциально сокрушительное богатство корабельных датчиков на звезду Изениона — расположился боевой арбитр Ухтрин, единственный соратник полковника в этой миссии, за исключением самого 7*Уагрена.
Уровень изоляции арбитра был не столь внушительным, как в его случае: как чистой машине, лишь отдаленно напоминавшей человека, арбитру не требовались слои амортизации и защиты при ускорении или смене направления. Он даже мог быть приварен к внутренней переборке корабля, не испытывая при этом никаких неудобств и без малейшей угрозы для функционирования. Тем не менее, своё скромное пространство у него имелось.
ebooksa