— С ней все было… в порядке. Она была немножко нервная, но в остальном вполне здоровая. Она мне нравилась. — Она посмотрела на Вепперса с — он был в этом уверен — напускным выражением крайней заинтересованности. — Она умерла?
— Категорически.
— Очень жаль. Пожалуйста, передайте мои соболезнования семье и близким.
Вепперс натянуто улыбнулся.
— Иным словом, мне.
— Мне очень жаль. Как она умерла?
— Покончила с собой.
— Ах… — сказала Хьюэн, и на ее лице появилось мучительное выражение. Она опустила глаза. Вепперсу хотелось треснуть ее чем-нибудь тяжелым по зубам. Она глубоко вздохнула, глядя в столешницу. — Это…
Вепперс оборвал ее, пресекая возможность всякой сентиментальщины.
— Я жду от вас объяснений на этот счет. Несколько следующих дней я буду отсутствовать…
— Да, — сказал автономник, поворачиваясь в ту сторону, где хищная форма корабля, зависшего над башней корпорации «Вепрайн», отбрасывала косую серую тень на часть города, — мы видели ваше прибытие.
Вепперс проигнорировал его. Он снова тыкнул пальцем в Хьюэн. («Взззз!» — раздался голос из-за дивана.)
— И ко времени моего возвращения я надеюсь услышать от вас объяснения. Если нет, то наступят последствия. Юридические и дипломатические последствия.
— Она не оставила записки? — спросила Хьюэн.
— Что? — переспросил Вепперс.
— Она не оставила записки? — повторила Хьюэн. — Часто люди, кончающие с собой, оставляют записки, в которых объясняют, почему это сделали. Ледедже ничего не оставила?
Вепперс позволил своей нижней челюсти чуть отвиснуть, пытаясь показать, насколько оскорбительна и неприемлема эта бесстыдная наглость. Он тряхнул головой.
— У вас есть шесть дней, — сказал он женщине, повернулся и пошел к двери. — Ответишь ей на другие вопросы, если у нее есть, — сказал он на ходу Джаскену. — Я буду в верхолете. Только не задерживайся надолго. — Он вышел.
— У этого человека странный нос, — сказал тоненький голос из-за дивана.
— Итак, Джаскен, — сказала Хьюэн, мимолетно улыбнувшись. — Оставила она записку или нет?