Несущественная деталь

— А поскольку последняя личность, возможно, сделает ее безумной, то, может, так оно и к лучшему, — сказал Биат.

— Это лечится, — сказал Иркун. — Есть специальные методы.

— А эти методы когда-нибудь применялись к тому, у кого в голове все ужасы Ада? — спросила Йолерре.

Иркун покачал головой и звучно всосал в себя воздух.

— Сколько у нас есть времени до того, когда реинтеграция станет невозможной? — спросил Прин.

— В худшем случае, возможно, несколько часов, — сказал Биат. — Не исключено, что несколько дней. Максимум неделя. Перезапись будет жесткой, она может… в лучшем случае впасть в кататоническое состояние. Единственный мягкий способ — это попытаться перенести ее воспоминания об Аде по частям. — Он покачал головой. — Очень возможно, что ее изначальная личность будет категорически отвергать эти воспоминания. При ночных кошмарах за ней нужно будет установить наблюдение.

— Ты и в самом деле не думаешь, что она вскоре придет в себя? — спросил Прина Иркун. Он держал перед собой дистанционный пульт, по которому контролировал состояние Чей в палате всего в нескольких метрах от них.

Прин покачал головой.

— Думаю, нет ни малейшего шанса, — сказал он. — Она забыла экстренный код, забыла, для чего он нужен, как его инициировать. Я уже говорил — она даже отрицала существование Реала. И эти ублюдки-демоны наверняка схватили ее через секунду после моего прорыва. Если она не последовала за мной через миг-другой, то не последует и… через несколько месяцев. — Он снова начал плакать. Другие, увидев это, обступили его, производя утешающие звуки, а те, кто был поближе, протягивали хоботы, чтобы погладить его.

Он оглядел их.

— Я думаю, мы должны ее разбудить, — сказал он.

— А что будет, если мы ее все же вернем? — спросила Йолерре.

— Мы можем найти для нее какую-нибудь форму существования в виртуальном мире, — сказал Сульте. — Факт остается фактом: работать с ней будет легче, если она находится там. Верно? — спросил он, кинув взгляд на Биата, который кивнул ему в ответ.

— Что — будем голосовать? — спросил Иркун.

— Думаю, это Прин должен решать, — сказал Сульте. Другие закивали, загудели, соглашаясь с ним.

— Она к тебе вернется, Прин, — сказала Йолерре, протянула хобот и легонько погладила его.

— Нет, — сказал он.

Когда они все же разбудили ее следующим утром, он уже ушел.

Он не хотел видеть ее. Он не хотел, приняв любовь той, которая никогда не побывала там, какой бы цельной, идеальной, психически здоровой она ни была, не хотел бросать ту, которую любил и которая все еще оставалась в Аду.

Конечно, эта Чей, которая никогда не видела Ада, будет обижена его поступком и не поймет, почему он так жесток с нею, но он-то видел, что такое настоящая боль и настоящая жестокость, и та личность, которой он стал теперь, никогда бы не смогла делать вид, что случившегося с ними двумя в Аду никогда не было, что оно не изменило его безвозвратно.