Несущественная деталь

— Я передам запрос на корабли, узнаю, кто заинтересован, — сказала Смыслия. — Однако тут есть одно условие.

— Условие? — Она подумала, что в конечном счете какая-то плата все же взимается.

— Позвольте мне быть откровенной, Ледедже, — сказала Смыслия, и на ее лице мелькнула улыбка.

— Пожалуйста, — ответила она.

— Мы — я — почти уверены, что вы хотите вернуться в Сичульт, лелея в душе убийство.

Ледедже молчала, пока не поняла, что чем дольше она не отвечает, тем больше ее безмолвие похоже на согласие.

— Почему вы так думаете? — спросила она, пытаясь подражать ровному, дружескому обыденному тону Смыслии.

— Да ладно вам, Ледедже, — ворчливо проговорила аватара. — Я тут провела кое-какое расследование. Этот человек вас убил. — Она небрежно махнула рукой. — Может быть, не хладнокровно, но явно в условиях, когда вы были совершенно беззащитны. Вы были во власти этого человека еще до вашего рождения, он обратил вашу семью в рабство и оставил на вас пожизненные метки как на его собственности, разрисовал вас, как банкноту высокой номинальной стоимости, выпущенную специально для него. Вы были его рабыней, вы пытались бежать. Он преследовал вас, как зверя на охоте, поймал вас, а когда вы оказали ему сопротивление, — убил. Теперь вы освободились от него, освободились от меток, по которым он мог опознать в вас свою собственность, но вы еще и свободны вернуться туда, где живет он (возможно, считающий вас окончательно мертвой), ни о чем таком не подозревая. — Смыслия в этот момент посмотрела на Ледедже, повернув не голову, а плечи и верхнюю часть тела, так что младшая женщина не могла сделать вид, будто не замечает этого. Ледедже тоже повернулась, хотя и с меньшим изяществом, и Смыслия понизила и чуть-чуть замедлила свой голос. — Мое дитя, вы бы не были гуманоидом, пангуманоидом, сичультианкой или кем угодно, если бы не горели жаждой мести.

Ледедже слышала все до последнего слова, но не стала отвечать сразу же. «Есть и еще кое-что, — хотела сказать она. — Есть и кое-что еще, дело не в одной только мести…» — но она не могла это сказать. Она отвернулась, снова вперив взгляд вдаль.

— И каким же будет это условие? — спросила она.

Смыслия пожала плечами.

— У нас есть такие штуки — они называются шлеп-автономники.

— Да? — Она слышала что-то об автономниках; это были эквиваленты роботов, которыми пользовалась Культура, хотя они больше походили на чемоданы, чем на что-либо другое. Некоторые из малых аппаратов, плававших в туманной дымке перед ней, возможно, были автономниками. Но ей сразу же не понравилась эта разновидность со словечком «шлеп» в названии.

— Это такие штуки, которые не позволяют людям делать то, что им не стоит делать, — сказала ей Смыслия. — Они… просто вас сопровождают. — Она пожала плечами. — Это что-то вроде эскорта. Если он решит, что вы собираетесь совершить что-то противоправное, ну, например, ударить кого-то, или попытаться убить, или еще что-то, он вас остановит.

— Остановит?.. Как?

Смыслия рассмеялась.

— Ну, для начала, может, крикнет на вас. Но если вы не одумаетесь, то он физически встанет на вашем пути: отразит удар или оттолкнет в сторону ствол ружья — что угодно. В конечном счете у них есть разрешение вырубить вас, если нужно сделать так, чтобы вы лишились сознания. Никакой боли или ран, конечно, но…

— И кто это решает? Какой суд? — спросила Ледедже. Она вдруг почувствовала, как загорелись ее щеки, и только теперь осознала, что на ее новой, более светлой коже румянец будет вполне заметен.

— Этот суд — я, Ледедже, — тихо сказала Смыслия, чуть растянув губы в улыбке; Ледедже посмотрела на нее и отвернулась.

— Да? И на каком же основании?