Сквозь топь и туман

Смородник обернулся, нашёл сзади себя вещи Мавны и перекинул ей. Поймать она не смогла, и мешок тяжело плюхнулся рядом на мох. Мавна тут же расширила горловину и запустила туда руки.

Покровители, хлеб! Булочки!

Хотелось всего и сразу, но Мавна сдержалась и достала только одну булочку с клюквенным вареньем. Смородник хмуро за ней следил, помешивая своё варево из сушёных порошков.

– И даже хлеб нежички едят? – хмыкнул он, сосредоточенно разглядывая содержимое своего котелка.

Мавна не ответила, набила рот сдобой так, что пришлось прикрыть ладонью, чтобы крошки не вываливались. Смородник черпнул варево, подул на ложку, попробовал немного и бросил быстрый недовольный взгляд на Мавнин мешок.

Смеркалось, и вместе с темнотой крепчал страх. Мавна отряхнула руки от крошек, вытерла их о мох и обхватила коленки, подтянутые к подбородку. В макушках деревьев прошелестел ветер, и казалось, что вот-вот к нему примешается упырячий вой.

– Своих боишься? – спросил Смородник, поднимаясь на ноги.

Мавна из упрямства ничего не ответила, только шмыгнула носом. От костра шло мощное тепло, как от огромной печки, и Мавна заметила, что веточки и не сгорали вовсе, пламя просто поселилось на них и горело само по себе, яркое и буйное, а вот дыма совсем не было, и над поляной разливался только аромат похлёбки. Довольно приятный, несмотря на странную сушёную снедь.

Смородник засучил рукава – только сейчас Мавна заметила, что на правом предплечье у него темнел какой-то узор. Поднёс руки к лицу – Мавне показалось, что даже поцеловал подушечки пальцев – потом сложил ладони так, будто боялся что-то расплескать. Крадучись шагнул в сторону, туда, куда почти не доставал свет костра. Встряхнул пальцами, словно сбрасывал брызги, потом снова и снова, и среди мха загорелись алые огоньки: не то крупные искры, не то звёзды. Мавна наблюдала за ним, приоткрыв рот.

Закончив, Смородник снова прислонил ладони к лицу и вернулся на своё место. Посмотрел на Мавну исподлобья.

– И ты не сбежишь, и друзья твои к нам не заявятся.

Мавну утешило только второе.

Смородник снова сходил к ручью, вымыл руки («Когда успел испачкать?» – подумала Мавна), достал из своих вещей деревянную миску и налил себе похлёбки. Принялся пить прямо через край, без ложки. Сильнее запахло едой, и Мавна отвернулась, чтобы не смотреть глазами, полными зависти. Булочка – это, конечно, хорошо, но от горячего она бы не отказалась. И пусть, что там накрошено непонятное сухое нечто.

– Ратная Матушка разберётся, что ты такое, – задумчиво протянул Смородник. – Но у тебя есть хлеб. Предлагаю обменяться. Я тебе похлёбку, ты мне хлеба. Идёт?

Мавна недоверчиво обернулась и убрала пряди, упавшие на лицо. Смородник второй раз наполнил свою миску и протянул ей. Мавна замешкалась. Сделка с чародеем – притом что он считает её нежичкой, – чем это может обернуться? Пусть и предмет сделки пустяковый, всего-то кусок хлеба в обмен на жидкое варево, но всё равно по спине пробежали мурашки.

– Ты меня не отравишь? – спросила Мавна и тут же прикусила язык. Ну кто же в этом признается?

Смородник молча глотнул из миски, не моргнув. На его резком худом лице горели алые блики, и белое вкрапление в глазу выглядело особенно зловеще, как яркая звезда в ночном небе. Утёр рот и поставил миску на мох.

Мавна потянулась за мешком. Достала каравай, отломила приличный кусок и тоже положила на мох рядом с миской. Смородник хмыкнул.

– Ты не очень щедрая.

Мавна дёрнула плечом: