– Вот же гад, – по-доброму возмутилась Женя, вспоминая это его «в хозяйстве пригодится» в отношении дохлых мышей. А потом с облегчением рассмеялась.
– Друзья, а теперь позвольте представить вам абсолютно новую композицию, – неожиданно произнёс Люк, когда зрители утихли. – Я написал её ещё летом, но берёг для какого-нибудь особого случая. Но сегодня в этом зале есть человек, для которого я хочу её исполнить.
Он бросил мимолётный взгляд на их столик, и лицо Клэр озарилась счастливой улыбкой. Бархатные звуки гитарного перебора наполнили зал, и Люк запел:
Женя от неожиданности открыла рот.
Некоторые из зрителей в восторге вскочили на ноги и теперь раскачивались в такт мелодии, многие достали телефоны, и теперь мерцающие огоньки включённых фонариков колебались в воздухе, словно плыли на волнах чарующей мелодии:
На сцене за спиной Люка появились остальные музыканты из его группы. Было видно, что и для них импровизация стала неожиданностью, но тем не менее они подхватили балладу и стали подыгрывать на собственных инструментах. Звук набрал глубину и объём, приобрёл новые оттенки.
Последние строчки повторялись снова и снова, их подхватили все присутствующие в клубе, включая сияющую от счастья Клэр. Вот только Женя то и дело ловила взгляд Люка на себе.
– Ты очень красиво говорил со сцены. Я так никогда не смогу, – вздохнула Женя, теснее прижимаясь к тёплому боку Эдуара.
Они сидели на проваленной коряге и наслаждались уединением, сбежав с шумной вечеринки в «Шато Д’Эпин». Вечерний воздух был наполнен сладкими ароматами цветущей лаванды и жареного маршмэллоу. Треск углей в костре смешивался со стрекотом цикад. Эдуар ласково поглаживал Женю по плечу, то зарывался пальцами в её распущенные волосы, которые теперь она носила только так, позабыв о косах.
– На самом деле… – Эдуар сделал театральную паузу, будто собирался открыть страшную тайну. – На самом деле эту речь написал ещё мой дед, и каждый раз на праздновании дня основания замка он, потом отец, а теперь и я – мы просто подставляем в текст новую цифру. Пятьсот двадцать девять в этом году.
– И никто не заметил?
– Да кто вспомнит то, что говорили год назад? Тем более после нескольких ящиков с игристым. – Он усмехнулся, а потом резко сменил тему: – Хватит, Эжени.
– Уже? – она резко подняла свою палочку с маршмэллоу с углей, присматриваясь к десерту. – Вроде ещё не готово.
– Я не про это, – он накрыл её ладонь своей, возвращая зефир на место, а потом переплёл их пальцы. – Хватит от меня бегать, Эжени. Переезжай ко мне.
– Эдуар…
– Это больше не вопрос. Ты переезжаешь ко мне.