– Никого нет дома!
– Да я не про внутренности… – Липа протянула руку, но так и не решилась дотронуться. – Посмотри на его конечности – почему они из пяти сегментов? А шлем? Он как будто бы не на человека скроен.
Виктор склонил голову набок, всматриваясь внимательнее:
– Знаешь, похоже на… жвала по бокам от забрала.
– Гигантские муравьи-рыцари? – Липа отпрянула. – Только этого не хватало.
Она бросила испуганный взгляд в коридор – ряды блестящих доспехов убегали далеко вперед. Холод зябкой волной прошелся по телу, заставив передернуть плечами.
– Эй, – Виктор ободряюще приобнял Липу за плечи. – Не время унывать. Нам ведь совсем чуть-чуть осталось. Последний этап, и мы на свободе!
– Угу, – вздохнула она, уставившись на пуговицу его рубашки, вырванную «с мясом» и теперь болтающуюся на тонком лоскуте ткани.
Он вдруг коснулся пальцами ее подбородка, настойчиво предлагая приподнять голову. Взгляд его серо-зеленых глаз светился уверенностью:
– Мы справимся.
Всего два слова, но таких сильных, нужных, правильных.
– Да, – тихо ответила она, чуть помедлила, а в следующий миг невероятным усилием воли заставила себя отступить на шаг. – Да, справимся, – повторила она его слова почти шепотом. – Должны. Но лучше бы все же побыстрее отсюда убраться.
Виктор тихо хмыкнул и двинулся вперед, предлагая Липе держаться за его спиной. Блестящее серебро доспехов все тянулось и тянулось, сияя и бликуя в свете потолочных спотов, словно витрины в ювелирном магазине.
Невольно вспомнилась шкатулка с бабушкиным серебром. Чего там только не было: кольца, кулоны, цепочки. Что-то из украшений сверкало таким же блеском, что-то почернело под властью времени. В детстве Липе казалось, что это настоящий сундук с сокровищами. Однажды она даже спрятала шкатулку, а сестре вручила нарисованную пиратскую карту, где черным крестом отметила «зарытый» клад. В тот день Липе здорово досталось от старших. Бабушка отругала за шкатулку, мама – за то, что расстроила сестру, ведь Аня клад так и не нашла и плаксиво наябедничала.
Теперь детские ссоры вспоминались с теплой улыбкой, а нынешние взрослые разногласия тяжелым камнем давили на плечи. Липа часто думала о том злополучном дне, когда подошло время вступать в наследство. Они втроем, с Аней и мамой, пришли в нотариальную контору…
«Черт!» – поморщилась Липа, шагая вперед.
Даже теперь, спустя столько времени со смерти бабушки, от этих мыслей болезненно щемило сердце. Хотя Липа предполагала, что все началось гораздо раньше. День, когда она увидела отца с другой девицей, словно запустил необратимое разрушение фундамента их семьи. Одна трещина, другая, третья… Ссоры, скандалы, обвинения… Отец съехал. Мама сдала, словно произошедшее прибавило ей лишний десяток лет. Аня… Сестра из примерной отличницы превратилась во фривольную девицу, ищущую самовыражение то в экстравагантных субкультурах, то в обществе интересных, по ее мнению, мужчин. И как ни старалась Липа, про́пасть между ними все росла и росла, пока наконец жирной точкой в сестринских отношениях не стал дележ бабушкиной квартиры, как бы прозаично это ни звучало.
– Снова музей? – Голос Виктора вырвал ее из замкнутого круга нерадостных мыслей. – Не припомню там окна́… О! Смотри-ка, та девушка из донжона. Э-э-й! – Он замахал рукой.
Липа выглянула из-за его спины и изумленно уставилась на экскурсовода в красном платье, стоящую за стеклом огромного окна. Она невозмутимо поправляла темные локоны, словно с той стороны смотрелась в зеркало. А позади нее орала друг на друга весьма колоритная парочка. У мужчины средних лет в джинсах, куртке-косухе и красной бандане таким же красным горел на губах след помады. Его спутница – хрупкая, угловатая брюнетка, запакованная в облегающий кожаный костюм, верещала и проклинала день их знакомства. Эта сцена до безобразия напомнила Липе, когда вот так же ссорились Антон с Ириной. Даже повод, похоже, был идентичным.