– Витя! Не-е-е-ет!
Широко распахнув глаза, Липа смотрела на своего спутника, за столь небольшой срок ставшего ей больше, чем другом, и была не в силах пошевелиться. Шар приземлился в его гостеприимно подставленную ладонь, но вместо того, чтобы почернеть и вспыхнуть, как факел, Виктор словно подернулся рябью. Время замерло, и лишь сердце в груди Липы гулко отсчитывало удары. А затем его фигура взорвалась изнутри. Разлетелась тысячами гудящих точек. Маленьких, деловитых, мохнатых точек в черно-желтую полоску. Многочисленные пчелы зажужжали, вбирая в себя звон невидимого набата, поглощая его без остатка, и взвились к куполу часовни, словно знали, что где-то там есть выход.
Липов цвет
Липа сидела на полу, обхватив себя руками, и слегка раскачивалась из стороны в сторону. Комната тяготила безмолвием и пустотой. Даже грозовые весы давно уже скрылись под полом, а постамент вернулся обратно.
Мысли беспорядочно носились в голове, перебирая варианты, один другого нелепее, но случившееся никак не желало укладываться в понятное и привычное.
– Ты сказал, вместе! – с отчаянием выкрикнула она, а затем истерически расхохоталась. – Ты сказал, подождешь меня! А сам?!
По щекам текли слезы, а грудь пекло от злости, поднявшейся из глубины души. На Виктора. На организаторов. На себя, потерявшуюся в необъяснимой реальности. На Ники, что велел ей уехать. На беспечного Антона, что подбил всех на дурацкую поездку. На Иру, что бросила их, убежав.
Липа вскочила и тут же охнула от боли. С ногой явно было что-то не так. Кое-как доковыляв до автоматуса с павлином, дрожащей рукой она с четвертого раза попала картой в прорезь.
– Я не сдамся! Слышите меня, сволочи? – Липа задрала голову к куполу и погрозила кулаком невидимым наблюдателям. – Я доведу все до конца, следуя вашим чертовым правилам. И будь что будет, ясно?!
Тканое чучело павлина, расфуфырив пышный хвост, глядело на нее пластиковым глазом-бусинкой.
– А ты у нас птица важная, получается? Как же это… – Она погладила дрожащими пальцами шелковые перья. – Величие? Хвастовство? А! Гордыня, вот.
Липа бросила взгляд за стекло витража, за которым пустовала комната с конской амуницией. Среди развороченного сена чернела крышка люка. Кажется, целую вечность назад Антон открыл ее, потянув за металлическую птичью лапу. Она и теперь возвышалась над поверхностью. Липа присмотрелась – крючковатые пальцы вдруг распрямились и качнулись в приветственном жесте, а потом вновь скукожились в декоративную ручку.
Липа равнодушно пожала плечами и перевела взгляд на раскрытую ладонь:
– А у Вити тяжелый был… выходит, он у нас кто? – Она глупо хихикнула, осознав, что говорит вслух, как потенциальная клиентка дурдома. – Так Витя у нас, значит, гордец! Вот как! А что? С виду ему подходит!
Она снова рассмеялась, чувствуя, как по щекам бегут слезы.
– Ну уж нет. Нет-нет-нет. Не буду ныть! Я тут не останусь!
Она с силой впихнула в другой автоматус карту с черепахой.
– О-ля-ля, а я, значит, унылая, да? – Липа взвесила на ладони каменную черепашку. – Да пошли вы! Слышите! Идите в задницу со своими греховными аллегориями!
Так за руганью, хохотом и слезами она добыла свои фигурки. В полу вновь семь раз щелкнуло, и, как в прошлый раз, из постамента выехали огромные весы.