Тогда Липа решила начать все заново. Мысленно перенеслась на парковку, восстановила в памяти то, как они вошли на ресепшн «Колеса Фортуны», постаралась припомнить дословно все, что говорила администратор:
– Да уж, в донжоне была превосходная шоу-программа! Прямо-таки восемнадцать плюс. И природными красотами я вдоволь насладилась, пруд у вас чудесный, с уточками. Милота… А что, если надо было не пятак на чашу класть, а пять двести?
Липа вновь подошла к весам.
– Хотя нет, кредитки же мои сгорели, а там гораздо больше было. Ладно, а гадалка что говорила? Ира – гнев, это понятно, но что еще?
Воспоминания перенесли ее в темный кабинет:
– Нельзя трогать, значит? – задумчиво произнесла Липа. – Так, может, именно это я и должна сейчас сделать? Не на чашу давить, а на шар?
Она протянула руку. В груди гулко застучало сердце, забилось, словно птица, пойманная в силки. Кожу ладони пощекотало прохладой, а затем Липа ощутила гладкую, чуть вибрирующую поверхность. Молнии внутри шара недовольно загудели и рассыпались во все стороны безобидными искрами.
– Но это нечестно! – полный возмущения окрик Ани заставил вздрогнуть. – Нечестно! Мам, скажи ей!
– Ну да, чуть что – сразу маме жаловаться! – Липа хотела промолчать, но слова сами срывались с губ. – А вроде выросла давно. Да и к чему вообще этот скандал, я не понимаю? Все уже решено!
Липа замерла с вытянутой над шаром рукой и в то же время сидела за столом на кухне, теребя фантик от конфеты.
– Липушка… Детка! – мама подвинула табурет ближе и накрыла ее ладонь своей. – Ты ведь знаешь, что Роза Ильинична была не в себе.
– Вот именно! – кивнула Аня. – С деменцией она могла бы вообще квартиру кому угодно отписать, вон, хоть тому же Константину – своему придурочному соседу-экстрасенсу.
Липа вскинула голову и надменно произнесла:
– Вообще-то, человек, признанный недееспособным, ничего никому отписать не может. Ты по врачам ее водила? Нет! Диагноз официально поставили? Нет! Бабушка, может, и сдала на старости лет, но дарственную она не в этом году оформила, и даже не в прошлом. И моей вины нет, что она решила оставить квартиру только мне.
– Да коне-е-ечно… – Анна скрестила руки на груди и привалилась спиной к дверному косяку. – Нет ее вины…
– Девочки… – Мамин голос прозвучал тихо. – Нельзя же так…