Поражение Федры

– Как и я, – отозвался Критон, встал и потянулся. – А вам, госпожа, требуется больше сна, чем кому-либо из нас. Прошу вас, выспитесь хорошенько. Я понимаю, для вас происходящее – жуткое испытание, но вы еще очень юны. Сон в вашем возрасте исцеляет многие раны.

Мне к этому нечего было добавить, поэтому я сжал ее ладошки в своих руках и тихо произнес:

– Осталось совсем чуть-чуть.

Покинув покои Федры, я пошел в свои комнаты – провести очередную ночь без сна, что свойственно пожилым людям.

Федра

После ухода Критона и Трифона я ходила по главной комнате из угла в угол. В голове эхом звучали крики друзей Ипполита, называвших меня ужасными, неслыханными словами. Как мама выживала все эти годы, обвиняемая в подобном же, если не хуже? Казалось, я больше и дня не выдержу в этом дворце.

И привлекать к судебному процессу Кандакию бесчеловечно. Легко Трифону и Критону рассуждать о речи служанки на суде. Они видные мужи мира, привыкшие выступать на общегражданских собраниях. Кандакия же – обычная женщина. Я должна была оградить ее от этого. Никудышная я царица.

Досадуя на себя, ругая за малодушие, я услышала стук в дверь. Ожидая увидеть вернувшегося Трифона, приняла благожелательное выражение лица и отворила дверь. Скорее всего, Трифон тоже недоволен работой Критона и пришел обсудить ее со мной наедине. Но, к моему безграничному удивлению, на пороге стоял Тесей.

В коридоре раздавались удаляющиеся шаги. Уходил мой охранник – то ли по приказу Тесея, то ли не желая иметь никакого отношения к тому, что здесь произойдет. Хотелось бежать за ним и умолять остаться. Но какой в том прок? Охранник не станет защищать меня от Тесея и свидетельствовать против Тесея тоже не будет. После ухода Трифона я осталась в покоях одна и только сейчас осознала это.

Я таращилась на Тесея, приоткрыв рот, как деревенщина. Опомнившись, взяла себя в руки и жестом пригласила Тесея в главную комнату. Он вошел, огляделся и, в свою очередь, устыдился.

– Добро пожаловать в мое скромное жилище, господин, – многозначительно произнесла я, и Тесей покраснел. – Прошу, садись сюда или сюда – куда пожелаешь.

– Прости. Я не осознавал, что твои комнаты так скудно обставлены. На Крите ты привыкла к другому.

Мне вспомнились покои царицы: фрески, мягкие подушки и возлегающие на них женщины из материнской свиты – общающиеся, смеющиеся, полностью расслабленные. Я заметила, что голос Тесея при малейшем упоминании Крита становился горьким и глухим. Осознавал он что-либо или нет, ему в любом случае было все равно.

– Я не сужу тебя за это, – солгала я и скупо улыбнулась. – Прошу, садись.

Мы заняли кресла за моим громадным столом. Я ждала, когда Тесей заговорит.

– Этот суд… – сказал он и умолк.

Я молчала, и Тесей начал снова:

– Этот суд не может продолжаться.

– Так положи ему конец, – нахмурилась я. – Ты царь.

– Все не так просто, – отрывисто отозвался он и обвел взглядом комнату. – Ты думала о том, что будешь делать по завершении суда?