Я провёл по нему оценивающим взглядом и остался доволен – типичный Паниковский.
Мы поболтали о том о сём, и когда беседа несколько ослабла после обмена последними новостями, я приступил к деловому разговору, ради которого мы все собрались.
Я сказал:
- Дорогие мои, не побоюсь этого слова, коллеги. Меня пригласили провести вечеринку. В стиле «Двенадцати стульев» и «Золотого телёнка». Организатор – Юрий Шацкий, мы все его знаем, редкий пройдоха, но работать с ним одно удовольствие. Ваши сомнительные кандидатуры он утвердил, он вас помнит по «Мастеру и Маргарите».
Крошкин засмеялся и посмотрел на Седого. Танелюк принялся оправдываться:
- Это гости меня спаивали. Я им не мог отказать, руки были связаны.
- На этот раз,- сказал Крошкин, - ему надо будет заклеить рот.
- Я, между прочим, пострадал! – воскликнул Танелюк. - Меня уронили и сломали ключицу!
Я продолжил:
- Один уважаемый буржуй отмечает юбилей. Наше дело маленькое: помочь ему и его близким не умереть со скуки. В конкурсах и всяких розыгрышах они участвовать не будут. Не тот контингент. Они желают сидеть, слушать и пить. На мне основное ведение. Объявление номеров и тосты. Вы лишь подыгрываете мне и поддерживаете атмосферу. Я заплачу вам по тысяче долларов, и вы можете лететь белыми голубями к югу. Естественно, я, как непосредственный участник концессии и технический руководитель, получаю гораздо больше, но предупреждаю заранее: зависть плохо сказывается на работе желудка.
Я выдержал театральную паузу:
- А теперь, голуби мои, вопрос по существу. Кто из вас читал Ильфа и Петрова?
Седой неуверенно поднял руку.
- А ну скажи, - обратился я к нему, - какую-нибудь фразу Паниковского.
- Вы жалкая, ничтожная личность, - с готовностью отозвался Танелюк.
- Ещё!
Танелюк задумался.
- Кисло, - подытожил я. – Значит так. В срочном порядке всем прочитать. И посмотреть все фильмы о Бендере. Каждый из вас должен знать дословно хотя бы по десять-пятнадцать фраз своего героя. Крошкин – Шура Балаганов. Седой – Паниковский. А Вера будет Эллочкой Людоедкой. Ей легче всего, Эллочка знала-то слов тридцать. Так, теперь по костюмам. Седой, записывай. Паниковский – заношенный не по размеру костюм, канотье, манишка, чёрные очки, как у слепых, и тросточка. Балаганов – брюки клёш, клетчатая рубаха и кепка. Мне – белая морская фуражка капитана и небольшой саквояж. Вера, ты можешь одеться сама. Что-нибудь эффектное, но в стиле тридцатых годов. Вопросы есть?
- Обязательно читать? – спросил Крошкин. – Есть же аудиокниги, можно прослушать.
- Вам надо ознакомиться с материалом, - говорю. – Каким образом – через глаза или уши – мне всё равно. Хоть орально. Умные вопросы есть?