— Я так не думаю, — ответил ему спокойно, и он тут же нахмурился.
— Аккуратней в выражениях, парень. В следующий раз меня может не оказаться на месте, и…
— И тогда я сам справлюсь, — закончил я за него фразу.
— А ты дерзкий. Астафьев?
— Граф Астафьев
— Запомните граф, — хищно оскалился араб. — С нами лучше дружить. И мы держим не только этот торговый центр.
— Я очень придирчиво отношусь к выбору друзей, — объяснил ему.
— Ну, бывай тогда, — араб смерил скептическим моё худое и не слишком накачанное тело, и медленно направился в сторону соседних магазинов, быстро растворившись в толпе.
— Иван Сергеич, что-то вы резко с ним, — пробормотал Жорик. — Вы же не знаете, кто он, а я знаю. Это такие безбашенные ребята, что с ними надо ухо держать востро.
— Какая разница, Жора, кто они. Он хотел сделать из меня жертву, а я охотник. Понимаешь? — хлопнул я по плечу водителя. — Давай, пойдём уже на выход. Нам здесь больше ничего не надо.
Когда мы спускались по широкой мраморной лестнице и уже достигли уровня второго этажа, я услышал крик и приглушенный звук бьющегося стекла.
— Сейчас, подожди, — остановился я, обращаясь к Жорику. — Там что-то происходит.
— Иван Сергеич, не нужно, — ответил он.
— Да мало ли, — ответил я, направляясь к месту, откуда раздавались звуки.
Обогнув лавку с вывеской «Повседневные Артефакты», я увидел, как у черного хода на полу лежал темнокожий старик, хватаясь за сердце, и громко всхлипывал. На его скуле кровоточила ссадина.
— Лежи, бл*дь, и не дёргайся! — запищал склонившийся над ним хлюпик в кожаных штанах и куртке на голый торс. Лицо изрядно помятое, взгляд жёсткий. Кто-то, видимо его подельник, в это время орудовал в лавке, откуда слышался звук разбивающегося стекла.
— Тебе что, больше всех надо⁈ — крикнул, заметив меня, мародёр и оскалился. — Проходи мимо!
Я огляделся. Людей вокруг мало. Ближайшие торговцы закрылись в своих лавчонках. Неподалёку дежурили два полицейских.
— И правда, нам пора идти, — ответил Жорик. — Такое здесь часто бывает. Мародёры нападают на арабов, а те потом отлавливают обидчиков и бьют им морды.
— Ненавижу, когда обижают стариков! — я начинал закипать. Это было выше моих сил. Я никому не позволял совершать такого в родном мире, почему мне нужно терпеть и в этом.