Рано утром мы со Снежинским выезжаем из гостиницы и мчимся на утренний рейс. А Платоныч остаётся и готовится к смотринам. Места в самолёте у нас выписаны вместе, поэтому четыре часа я слушаю нытьё Эдика, а потом ещё делю с ним задний диван своей машины. Добрый я, а он настоящий банный лист, и не отделаешься от него.
Прямо из аэропорта я еду в горком. Уже глубоко после обеда, рабочий день скоро закончится. Мы выбрасываем Снежинского не довозя до дома, а сами мчимся дальше. Секретарши в кабинете Новицкой не оказывается, поэтому я прохожу напрямую.
— Чего тебе? — неприветливо спрашивает Ирина.
— У барыни плохое настроенье? — всплёскиваю я руками.
— Паяц. Чего пришёл? Все крысы бегут с тонущего корабля, а ты вдруг решил вернуться? Поздно, раньше нужно было думать.
— Когда это раньше?
— Три дня назад, когда я тебя полночи ждала.
Упс… Точно! Это, когда мы порнографа арестовывали.
— Что-то вдруг понадобилось? — сердится она. — Хочешь решить, пока я ещё при месте?
— Ир, обижаешь. Но я прощаю. Исключительно из любви.
Я сажусь за стол напротив неё и протягиваю к себе телефон. Снимаю трубку, набираю ноль-семь и заказываю разговор с Москвой.
— Совсем обнаглел, Брагин? Ты сюда позвонить ходишь?
— Да подожди ты злиться, — улыбаюсь я. — Если бы ты только знала, чем я занимался в ту ночь. И в последующие тоже. Я же вот только из Москвы, прямо из аэропорта.
— Не интересует. Считай, меня в твоей жизни больше нет. Предатель.
— Неблагодарная! — говорю я с Шекспировскими нотами и закатываю глаза.
Раздаётся звонок.
— Пошёл вон, не смей разговаривать! — рычит она и кладёт руку на телефонный аппарат.
Мне приходится применять силу чтобы вырвать трубку.
— Тихо, это КГБ. Алло. Да, заказывали… Спасибо… Убери руку… Леонид Юрьевич, здравствуйте, это Брагин.
— Куда руку убрать? Или откуда?