Они простояли так почти весь антракт. Юрка не ощущал хода времени, а спохватился, только когда услышал топот за дверью.
— Начинается, тебе нужно идти, — с грустью прошептал Володя.
— Угу, — уныло протянул Юрка. — Володь, ребята обижаются, что ты на них не смотришь. Не делай так больше, ладно? Они же очень стараются.
Володя кивнул и убрал руки. Как бы Юрка ни хотел остаться здесь навсегда — в любимых объятиях, ему пришлось отпустить Володю и пойти помогать актёрам.
Он выбежал из подсобки к кулисам, когда как раз открывалась левая часть сцены. Декорации были всё те же: штаб. Все «Юные мстители» были внутри, в доме за столом. На ступеньках крыльца сидела Галя и, напевая «Во поле березка стояла», сматывала бинты. К ней подбежала Зина и чмокнула в щёку.
— У фельдшера скоро обход? — спросила она. А когда сестра кивнула, сказала весело: — Галка, я пошла на задание. Ты не волнуйся, я вечером приду.
Чтец произнесла:
— Зину направили установить связь с теми «Юными мстителями», кто остался в живых.
На сцену вышли деревенские — массовка почти в полном составе. Зина, оглядываясь, подходила к некоторым деревенским, делала вид, что спрашивает. Когда одни отрицательно мотали головами, Зина, опустив плечи, подходила к следующим, снова спрашивала и оглядывалась. Дойдя до центра сцены, остановилась. Услышав слова Чтеца, посмотрела, будто от страха широко открыв глаза.
— В тысяча девятьсот сорок третьем году тридцать из тридцати восьми участников подполья были схвачены и расстреляны. Пятого ноября в деревне Боровуха под Полоцком расстреляли Евгения Езавитова и Николая Алексеева. Через сутки Нину Азолину и Зину Лузгину. Фашисты пытались выбить из них информацию об участниках и планах подполья, но не добились ничего.
По мере того, как читался список убитых, актеры уходили со своих мест за столом. Опустевшие места скрывал собой медленно движущийся занавес. Последние оставшиеся в штабе и выжившие, Илья Езавитов и Фруза Зенькова, вскочили с мест и побежали сквозь толпу деревенских по авансцене и за кулисы.
— Куда ж вы смотрите, тут партизанка свободно по селу ходит! — вперед вышла девочка из массовки и указала на Зину. Её тут же схватили немцы.
Эпизод закончился. Занавес закрыл сцену.
Спектакль проходил отлично, самую трагичную сцену ребята отыграли как надо, с накалом. Из зала даже слышались всхлипы. Но у Юрки хорошего настроения уже не было. Последние десять минут с Володей в подсобке совсем огорчили, свели на нет всю радость от хорошо идущего спектакля и от идеально сыгранной «Колыбельной». И зачем он только вспомнил этот разговор в недострое?
Юрка потёр лоб, будто хотел призвать в голову уместные мысли, ведь дел было ещё немерено — скоро появится Краузе, скоро Юркин выход.
Он выглянул в зал. Володя смотрел на сцену, но во взгляде у него не было ничего — пустота. Пал Саныч позвал его, что-то спросил, Володя дёрнулся, закивал, наигранно улыбнулся.
Юрка спрятал свой галстук под рубашку, накинул на плечи заранее принесённый китель немецкого офицера и вышел на сцену — на пока закрытую занавесом левую часть. Уселся за стол, вальяжно откинулся на спинку стула. Странно, но совершенно никакого волнения он не испытывал. Будто бы все переживания и весь страх он оставил там, за пианино, а сейчас ему нужно будет просто отыграть свою роль, просто сказать несколько реплик…
Полина охрипшим от усталости голосом зачитала:
— В Горанах Зину держали больше месяца. Её долго и изощренно пытали. Шестнадцатилетнюю хрупкую девушку избивали, мучили допросами, морили голодом, но она держалась стойко. После месяца пыток и истязаний Зиной занялся новый гестаповский следователь — обер-лейтенант Краузе. Он резко изменил тактику допросов: больше Зину не избивали, стали даже лучше кормить, а Краузе вел вкрадчивые беседы, кончавшиеся предложением работать на гитлеровцев.
Занавес пополз, открывая сцену, немцы под локти вывели Зину и усадили её напротив Юры.