Дэйвенпорты

Эми-Роуз бросилась ему на шею. От Томми пахло сеном и лошадьми, по́том и решимостью. Томми словно пролил бальзам на ее истерзанную душу, когда ей нужен был друг. Он хороший человек, трудолюбивый и полный достоинства. Как она могла не поддержать его?

– Не беспокойся, – добавил он. – Я приеду навестить отца. И поспею как раз к торжественному открытию твоего салона.

Девушка рассмеялась, чувствуя ком в горле, и отступила на шаг. Эми-Роуз попыталась представить «Порт Свободы» и Чикаго без Томми. И мир вокруг ей показался тусклее. Как будто прочитав ее мысли, друг провел пальцем по ее щеке и поймал слезу, которая не успела упасть. Он сказал:

– Каждому когда-то приходится покидать дом.

Глава 4

Руби

Руби Тремейн любила свою подругу, правда любила, но ничто так не напоминало Руби об условиях ее собственной жизни, как момент отдыха на кровати Оливии под шелковым балдахином после долгого хождения по магазинам за вещами, которые Оливию особо и не волновали.

Жизнь Руби сводилась к строгому планированию расходов и вежливым улыбкам, при этом Маргарет, служанка, которая теперь у Руби с матерью была одна на двоих, распарывала старые платья девушки и пыталась перешить их так, чтобы они выглядели дерзкими и непохожими на прошлогодние модели и могли бы сойти за новые. К счастью, благодаря последней моде на более узкие и короткие подолы ткани для этого хватало.

Руби пыталась не обращать внимания, что отец все строже контролирует ее траты, ведь самые влиятельные лица города по-прежнему каждую неделю приезжали к ним на ужин и их семья на ипподроме всегда располагалась в особой ложе. Но вот прошлой весной Генри Тремейн усадил жену и дочь в своем кабинете и сообщил, что собирается баллотироваться в мэры. «И всем нам придется внести свою лепту», – сказал он.

«Внести свою лепту».

«Внести свою лепту» все чаще означало, что решения принимают родители, а последствия выходят боком дочери. Руби старалась сосредоточиться на выгодах, которые ждут их, когда отец станет наконец мэром. Она жила в куда лучших условиях, чем ее двоюродные братья и сестры в Джорджии, которые благодаря помощи ее отца недавно смогли получить во владение землю, которую раньше дядя арендовал под ферму. Они выращивали хлопок – сырье для тканей, которые производились на прядильной фабрике-общежитии Тремейнов. Но неурожай на Юге наложился на отток финансов из-за предвыборной кампании, и это сказалось на положении семьи.

Сначала было даже забавно. Новые красивые политики, с которыми можно было флиртовать, даже несмотря на то, что приходилось терпеть бесконечные дебаты по поводу заработной платы и переполнения фабрик.

Однако и года не миновало, как Руби начала сомневаться, подошел ли ее отец хоть на шаг ближе к тому, чтобы сделаться первым темнокожим мэром Чикаго (как бы ни был неприятен ей этот укол сомнения). Наверняка она знала только то, что поездка в Париж на лето становится все маловероятней.

Естественно, Руби уже несколько раз собиралась поделиться всем этим с лучшей подругой, но слова застревали где-то в груди. Каждая новая покупка Оливии ранила гордость Руби и заставляла подавлять ядовитую горечь, клокочущую внутри. Девушка пряталась между витринами магазина и любовалась товарами, убеждая себя, что даже легче, когда не чувствуешь давления от необходимости что-то купить. По крайней мере, это позволяло Руби уединиться, когда она была в плохом настроении, которого она не показывала подруге.

Оливия зашла в спальню со стороны их с Хелен общей гостиной.

– Что ты слышала о Джейкобе Лоренсе? – спросила она и посмотрела в окно. Глаза ее светились.

Руби пожала плечами:

– А ты?

Оливия покачала головой.

– Но он – это что-то, правда? Я бы хотела больше о нем узнать, но боюсь, если я проявлю к нему слишком сильный интерес, мама от меня не отстанет. – Оливия улыбнулась. – Как ты думаешь, существует тайный каталог, по которому родители выбирают дочкам подходящих мужей?