Она не защитила его тогда. Не помогла, не сберегла. Смотрела издалека, как терзали брата ярлы, подобно стае обезумевших собак. Не ей отказывать в его просьбе.
– Нет. Я не передумала, Витарр.
Смотрит так, словно призрак сидит подле него, а после хмурится. Кусает Витарр губы, как часто делает и Ренэйст, и весь сжимается, словно раненый пес. Не привык он к заботе, и согласие сестры воспринимает как обман. Он был груб и жесток с сестрой с той самой зимы, когда их настигла беда. Отчего хотеть ей помогать ему?
Бледный свет Луны падает на их лица, и викинг отворачивается, опустив взгляд на носки своих потертых сапог. Сейчас ему не хочется говорить о том, как именно сестра проведет его на один из драккаров. Но при всем желании Витарр не может представить себе ни одну тему, на которую могли бы они побеседовать. Слишком велика пропасть между ними. Должно быть, нет смысла пытаться преодолеть ее.
Но, несмотря на это, он говорит:
– Раидо – хорошая руна.
– Правда?
Витарр кивает.
– Она означает «дорога». Или «новый путь».
– А какая руна была у тебя? – Поймав удивленный взгляд молодого мужчины, Ренэйст поясняет: – Тебе восемнадцать зим. Значит, ты проходил испытание.
Витарр молчит, и ей уже кажется, что брат не хочет отвечать. Зря завела она разговор о его посвящении. Разве позволил бы Ганнар Покоритель пройти испытание тому, кого лично назвал братоубийцей? Но ни разу не видела Ренэйст, чтобы кто-то запрещал Витарру держать оружие у пояса. Мнется, убирает тронутые сединой темные волосы с лица, но отвечает он ей:
– Проходил. В шестнадцатую зиму.
– Конунг позволил?
– Нет. Конунг был категорически против и не пустил меня в лес с иными отроками.
– Тогда как же?
Он тяжело вздыхает и хмурится, отчего между бровей у него появляется глубокая складка. Сын конунга кажется гораздо старше своих лет. Тень печали и горя падает на его лицо, и мрак этот не может рассеять даже свет Луны. С сомнением смотрит Витарр на сидящую подле него сестру, не зная, стоит ли отвечать на ее вопрос. Тайна эта принадлежит не только ему. С другой стороны, как может он рассчитывать на ее помощь, если та будет сомневаться в нем?
– Один из приближенных воинов Ганнара, – начинает он свой рассказ, – обратился к нему с вопросом: «Почему, конунг, не вижу я твоего сына среди отроков, которые нынче отправились в лес?» Конунг ответил, что единственный его сын покоится под толщей льда, а дочь его слишком мала, чтобы проходить испытание. Воин потребовал справедливости. Он сказал, что каждый знает, что есть у Покорителя второй сын, и то, что тот лишен возможности стать воином, не делает конунгу чести. Что не желает следовать за вождем, что поступает столь низко с собственной кровью. Конунг был пристыжен, но оказался слишком упрям и горд. В конечном итоге Ганнар позволил тому воину провести для меня испытание, но проходить его я должен был после того, как иные отроки возвратятся в Чертог Зимы, да и то в одиночку. Когда я добыл трофей, для меня одного был проведен ритуал посвящения. Этот воин постарался сделать все согласно традициям.
– Но ведь вельва приходит один раз за всю зиму! Как ему удалось уговорить ее прийти вновь ради одного тебя?
Губы Витарра трогает насмешливая улыбка.
– Старуха не единственная вельва на землях Луны, дорогая сестрица.
ebooksa