Дети луны, дети солнца

Сын Солнца смеется, щурит зеленые глаза, от уголков которых разбегаются лучики морщин.

– Слишком часто ты улыбаешься, Ярополк, – винит его Витарр, – слишком громко смеешься.

Но в груди мужчины сияет южное пламя, которое не так просто остудить. Бо́льшую часть жизни провел он в объятиях северных холодов, да так и не позабыл края, где был рожден. Говорит, им родная земля сил придает, на ней такие чудеса творить могут, что мрачным детям севера и не приснится никогда.

Витарр не помнит, когда в последний раз видел сны. Кажется, что просто закрывает глаза, а когда открывает – вновь чувствует себя таким же уставшим, как и прежде. Сновидения его, как и покой, ныне надежно сокрыты подо льдом Зеркала Вар.

– Не всем же ходить такими понурыми, как ты, – мужчина легко пожимает плечами. – Кто-то должен любить жизнь. И не нужно говорить, что у меня больше поводов для этого. Я раб, и никогда не вернусь на свою родину. Я умру, прах мой развеют над льдистыми фьордами, а дети моих детей так и будут рабами. Они забудут наших богов и никогда не увидят свет Солнца. Это ли легче? Однако каждый из нас сам выбирает, за что ему любить свою жизнь, какой бы она ни была, и я свой выбор сделал.

Слова Ярополка заставляют его почувствовать себя пристыженным. Витарр хмурится, жмет губы и отводит взгляд в сторону, не зная, что сказать. Как объяснить другу, что, несмотря на рабство, он обладает куда бо́льшей свободой? Его, второго сына великого конунга, травят, как собаку, не пускают на порог и гонят со двора, словно прокаженного. Давит на плечи преступление, которого он не совершал, а злые языки шепчут ему вслед «братоубийца». Если бы ему дали выбор, Витарр предпочел бы рабство такой свободе.

Ярополк мягко сжимает ладонью его плечо, заставляя гостя пройти внутрь. Кивнув ему в знак благодарности, викинг снимает с плеч свой плащ и вдыхает цветочный аромат, который здесь царствует даже над запахом готовящейся пищи. Глазам его предстает множество плодовых деревьев, цветущих белыми и бледно-розовыми цветами, а позади их стволов мягко колышется золотое море пшеницы. Вот оно, главное сокровище Чертога Зимы. Именно для этого похищают они детей Солнца с родной земли. Почва здесь настолько пропиталась холодом, что обратилась льдом, и лишь солнцерожденные, обладающие Даром, могут пробудить ее от мертвого сна. Бесплодная земля оживает, подчиняясь их воле, на ней прорастает жизнь, и плодами ее они питаются.

Без детей Солнца они давно бы уже все погибли.

Здесь его встречают добрыми улыбками и ласковыми словами. Со многими из этих людей он вырос плечом к плечу, отвергнутый собственным народом, в то время как солнцерожденные видели в нем лишь испуганного, искалеченного ребенка. Они дали ему кров и надежду, а большего Витарру не нужно было. Он жмет им руки, касается их плеч и чувствует, что именно здесь он на своем месте. Гораздо лучше было бы, будь у Ганнара-конунга двое детей, а он, Витарр, был бы рожден под теплым солнечным светом. Но удел его – холод и мрак, и лишь здесь может насладиться он тем, что не суждено ему иметь.

– Слышал, – говорит Ярополк, пока идут они в сторону большого стола, – сестра твоя нынче испытание прошла.

– Да, – отвечает он. – Ренэйст сегодня заслужила право зваться воином.

– Не дело это, девке мечом махать. Удел женщин – хранить семейный очаг, детей нянчить. Ей бы в платья рядиться и косы плести, а не выставлять себя за мужчину.

– Скажи ты это моей сестре, так сам бы уже в платья рядился да косы плел.

Черноволосый мужчина смеется и хлопает друга по плечу. На правом запястье Ярополка длинный тонкий шрам, оставшийся после ритуала братания; такой же на своем запястье носит и сам Витарр. Они присаживаются за длинный стол, где делят трапезу дети Солнца, и Ярополк кивает молоденькой девушке, что проходит мимо них. Та кротко улыбается, кинув на луннорожденного смущенный взгляд, и торопливо убегает в другую часть дома.

– Неужели здесь остались люди, которые меня боятся?

– Тебя? Боятся? – Мужчина усмехается. Пряди черных волос, выбившись из-под очелья, падают ему на лицо. – Да здесь тебя даже ребенок не испугается, Витарр. У девочек ее возраста в голове вместо дум вишни цветут, а любой мужчина кажется прекрасным, даже такой, как ты. Кинул на нее мимолетный взгляд, а она уже готова две косы заплести и мальчишек от тебя рожать.

– Пустоголовые птички, – с беззлобной насмешкой произносит Витарр.

Молчат они до тех пор, пока воротившаяся девушка не ставит перед ними чугунный горшочек с дымящейся кашей, деревянную посуду и тяжелые кружки, полные кваса. Эта скромная трапеза заставляет Витарра почувствовать себя богаче конунга. Дождавшись, когда Ярополк первым наполнит глубокую тарелку, он и сам приступает к еде. Каша приятно греет нутро, и он в блаженстве щурит карие глаза, делая большой глоток кваса, когда внезапный толчок в спину едва не заставляет его поперхнуться.

– Дядюшка Витарр, ты пришел!

Тоненький голосок звоном отдается в ушах, но не вызывает раздражения. Чуть улыбнувшись, луннорожденный оглядывается через плечо, глядя на чернявую девочку, обхватившую его пояс. Девочка хлопает голубыми глазенками и радостно смеется, с визгом отскакивая в сторону, когда мужчина пытается схватить ее. Ему эта игра хорошо известна – она будет продолжаться до тех пор, пока он не поймает юркую девочку. Однако в этот раз все заканчивается быстрее, чем обычно.