– Может быть, – согласился дедушка. – Ниночка! Будь добра, сползай…
Нине идея не понравилась, но, собственно, почему бы и не сползать? Она поднялась на третий этаж дома и остановилась около простой деревянной лестницы, ведущей прямиком к двери наверху. Возраст возрастом, почти семнадцать лет – это, конечно, солидно, но все-таки чердак – место жуткое! Собравшись с духом, Нина взлетела по лестнице, решив покончить с этим побыстрее.
Хорошо, что дедушка провел сюда свет. Еще пару лет назад приходилось пользоваться фонариком.
На чердаке пахло странно, не так, как во всем доме. Ветхостью и какой-то пряностью… Нина оглядела обшарпанную пыльную мебель, снова собралась с духом и подошла к стеллажу со всяким хламом. Она узнала виниловые пластинки, которые раньше висели у дедушки в гараже, и решила, что искать нужно здесь.
«Вряд ли эта жидкость для розжига будет валяться где-то вдали от коробок с надписью «вещи из гаража», – справедливо рассудила Нина и принялась поспешно искать баночку.
Нине показалась, что прошла по меньшей мере вечность на этом жутком чердаке с кучей призраков прошлого, живущих в ненужных уже вещах, прежде чем она достала со дна коробки помятую, потрепанную жизнью бутылку. Этикетка порвалась так, что остался только небольшой рисунок огня и несколько букв: «ЖИГ». Нина решила, что ее миссия выполнена, и собралась уже уйти, но случайно увидела старый альбом для фотографий. Такие уже давно вышли из моды. Нина любила историю и истории, поэтому, подцепив обложку ногтем, откинула ее и бегло просмотрела первые снимки. Цветные. Судя по качеству фотографий и одежде на людях, сделаны фотографии были в начале века, может быть, даже в 90-е. Нина увидела свою юную маму, молодых бабушку с дедушкой… Пролистав ради интереса к последней странице альбома, Нина заметила и свою пухлую мордашку на маминых руках. Времени рассмотреть повнимательнее сейчас не было, поэтому Нина схватила альбом, стараясь не выронить снимки, которые просто были в него вложены, и забежала к себе в комнату, оставив альбом на кровати.
– Ну наконец-то! – обрадовался дедушка, когда она лениво протянула ему баночку. – Что так долго?
– Искала…
После того как дедушка бодро сказал: «Ну все! Готово!» – все устроились за столом. Разговор как-то сразу завязался, и никого не смущал разброс возрастов в компании. Нина вспомнила, что в школе говорили одноклассницы.
– То есть ты все лето проводишь у бабушки и дедушки? С друзьями? А что вы делаете?
– Не знаю, ничего особенного. По вечерам у камина сидим, если холодно, если тепло, пьем бабушкин лимонад на террасе. Общаемся…
– И о чем вы общаетесь с бабушкой и дедушкой?
Нина тогда растерялась. Казалось бы, о чем вообще говорят люди?
– О чем придется, о чем хочется.
– Ну типа… вот вы как бы молодые и вам весело сидеть с ними по вечерам? Реально?
Нина искренне не понимала, что в этом такого удивительного. Сколько она себя помнила, никогда в их семье не было принято разделяться. Когда она была маленькая, родители привозили своих друзей и тоже смешивали компании, иногда получалось совершенно экзотично, но тема для разговора находилась всегда.
«Разве нет некоторой доли ограниченности в том, что человек даже не пытается найти общий язык с теми, с кем раньше не общался? Это как читать только стихи Пушкина, отказывая себе в Цветаевой, Пастернаке, Бродском…» – подумала Нина, вспомнив вдруг этот разговор с одноклассницей сейчас, когда за столом так удачно сошлись разные поколения.
Вообще весь вечер Нине было интересно, как впишется в их компанию дедушкин водитель. Она боялась неловкости из-за его присутствия, боялась, что он не сможет поддержать разговор или будет вести себя неуместно, глупо, бравировать своей простотой, но ее друзья как-то легко сказали ему «привет», мальчики искренне пожали руку, а за столом Никита поразил Нину своей разумностью. Да, в том, что он не имел прекрасного образования, не приходилось сомневаться, но его живой ум и открытость к новым размышлениям заставляли забыть о неправильно поставленных ударениях, грубых просторечиях или незнании очевидных для Нины вещей из науки.
Никита живо поддерживал разговор, шутил даже больше Дани, который, кажется, был задет тем, что роль народного балагура перешла к другому.
Когда уже совсем село солнце, заговорили о театре.
ebooksa