Эльф под горой

— Ты прекрасна, — прошептал он в мои приоткрытые губы, и тут же закрыл их поцелуем.

Одежда упала на землю, эльф прижал меня к себе, осыпая такими поцелуями, от которых по спине бежала дрожь. Моя обнаженная грудь коснулась его торса, тела слились в едином порыве, я тихо стонала, прикусив до боли губу. С каждым новым движением растворяясь в происходящем всё больше, я ласкала его тело, прижималась к нему и таяла. Нарон сжимал мои бедра, направляя к себе, он чувствовал меня так ясно, словно мы были вместе целую вечность.

— Это была ошибка, — вздохнула я, поторапливаясь вернуть свою одежду на место, — ты забыл, кто ты и кто я.

— Нет, — ответил Нарон, нежно целуя мои обнаженные плечи и мешая одеваться. — Я прекрасно помню, кто я, я — принц. И скоро стану королем, а королям никто не указывает.

— Ты сильно ошибаешься, — хмыкнула я, вспоминая слова Сабата, о которых пока ничего не знал принц, — тебе пора, иди в дом.

— Мы же ещё увидимся? — с надеждой спросил Нарон.

— Нет. Я уйду на рассвете, — ответила я.

— Тогда подожди, — сказал эльф и, взяв меч, отрезал мой локон.

— Зачем это тебе? — не поняла я.

— Буду писать тебе, — улыбнулся принц.

— Не стоит, — хмыкнула я.

— Не говори так, ты же будешь рада, — противился Нарон, потянувшись к своей одежде.

— Никто из нас не будет рад, нам надо просто попрощаться, — ответила я, застегивая кожаные поножи[1], но эльф вложил в мою ладонь свой белокурый локон.

Рассвет приближался, небо на востоке уже начало светлеть. Нарониэль поцеловал меня на прощанье, и отправился прочь. Надо было подготовить лошадь и собрать вещи. Сегодня Изивиль принесёт вещь из Теллироса и в Серый город отправиться письмо, а значит очень скоро за остроухими выйдет помощь, принца защитят. От силы завтра к вечеру за ними придут. А мне надо было готовиться к обратному пути.

Скрипнула дверь, на пороге возникли Сабат и Изивиль. Хозяин дома вынес ларец с золотыми сартами, отсчитав ровно сто — именно столько стоил эльфийский меч без драгоценной ручки, что был у Нарона и обещался мне в вознаграждение.

— Добавь ей семь золотых на гвардейский меч, — попросил Сабат и Изивиль отсчитал еще.

Сабат протянул руку, из-под перевернутой ладони его вырвалась три зеленые руны:

— Я освобождаю азагура Вагарду Вэркус от контракта, — произнес старик и тут же магический ошейник, что душил меня годами, спал.

Я потерла шею, что вдруг стала такой легкой, сгребла деньги в мешочек и, вскочив в седло, направила лошадь к воротам. На крыльце стоял Нарониэль, провожая меня взглядом, я не решилась подойти к нему при Сабате и просто кивнула. Яркое солнце первыми лучами прорезало серое небо, сегодня будет погожий день, Изивиль поспешил открыть ворота.

— Прощай, Сабат, и ты, Нарон, — попыталась улыбнуться я, но вряд ли вышло весело, на душе скребли кошки.