В Сером лесу мы оказались ночью. Болотная дорога окончилась, дальше пошли по обычной лесной тропе. И хоть брусчатки как в Мадисе или Асестиме тут не было, путь был утоптан, ямы засыпаны, а валежник срезан и убран. Смело можно было сказать, что за этой дорогой ухаживали.
Свернув от пути немного, мы устроились на ночлег, едва успели разжечь костер, как на путях появились двое. Всадники свернули с дороги, сразу отправившись к нам. Я встала, взявшись за меч на всякий случай, к нашему огню направились остроухие на рысях. На них были одинаковые одежды: кожаные латы, наподобие моих, и одинаковые серые плащи со значками. Выйдя на свет, служивые заговорили:
— Приветствуем гостей Серого леса, — обратился почему-то к Сабату патрульный, — мы не советуем путникам жечь костры, потушите огонь.
— Это почему же? — удивилась я, гасить костер, у которого я только-только начала обсыхать совсем не хотелось.
Эльф удивленно посмотрел на меня, словно только что заметил:
— Вы начнете жарить на нём еду и привлечете тварей, — пояснял остроухий довольно язвительным тоном.
— Нечего у нас жарить, еды нет, — развела руками я, патрульный внимательнее присмотрелся к нам.
— Зачем идёте в Теллирос? — спросил он, — раз нет даже еды, точно не торговать тащитесь.
— А твое ли это дело, зачем мы идем? — огрызнулась я, буравя эльфа глазами.
— Моё, как раз таки, — вперил в меня недружелюбный взгляд второй гость.
— Я служила в гвардии и знаю, что ваше дело, а что нет, — уперлась я.
— В Теллиросе другие правила, — начал злиться ушастый.
— Господа, уважаемые, — встрял гоблин, учтиво кланяясь, — мы идём к моему брату, на нас по пути напали разбойники, но мой дорогой кузен нам помо…
— Ты только что сказал, что идешь к брату, — вскинул бровь служивый, — или уже к кузену? — гоблин растерялся, бегая глазами.
— Уверяю вас, мы не ищем дурных дел в Теллиросе! — вступился старик, — мы в гости и на нас, правда, напали.
— Дурных дел не ищите? — переспросил гвардеец, — мы вроде и не спрашивали про дурные дела, вы сами предлагаете. Давайте собирайтесь, проводим вас в городскую тюрьму, а там уж и разберёмся.
Я потянулась к клинку, но рука старика легла на мою, не давая обнажить острие.
— Как скажете, господа, — мягко согласился старик, — у вас ведь в Теллиросе, насколько помню, тоже есть право написать письмо из тюрьмы?
— Есть, — согласился эльф, — я же и говорю, что разберёмся.
Остроухие повели нас к своему лагерю, оказалось, неподалеку стояло несколько дозорных вышек и барак. Нас накормили, пусть и овощной похлебкой, а после отправили спать в камеру со свежей соломой. И я поняла, что план старика был не так уж и плох.