Восприятие окружающей действительности атрофировалось. Ни звуков, ни запахов.
Ничего.
Только я и капли крови на полу у правой ноги. И полное непонимание, почему я не чувствую боли.
Я, вообще, ничего не чувствую.
Всё замерли и смотрят на меня, ожидая чего-то, пока я сама не понимала, что произошло.
— Не бойся, Кать, — произнесла я, скорее, на автомате сестре, которая тряслась от ужаса и вжималась в прибежавшую на её крик маму.
— Алёнка… Ты чё? Ты это… Ты перестань… — мямлил что-то отчим, которого в секунду, стоило ему увидеть кровь, откинуло спиной в стену. Он мгновенно выронил нож. Тот глухо ударился об пол и остался лежать недвижимо.
С его острия я перевела взгляд на окровавленные пальцы своей правой руки. Поднялась выше к локтю, чуть подняла руку и повернула её так, будто собралась сдать кровь из вены. Разглядела порез, из которого медленно вытекала кровь. Он не выглядел глубоким, а вот длинным — вполне.
Футболка целая, но в крови. Скорее всего, кровь с руки угодила и на неё, так как ткань свободно болтается и задевает руки.
Похоже, взмах ножом отчимом не прошёл для меня бесследно.
Хотя, я же ещё не видела, что у меня под футболкой. Но смотреть при всех сейчас я не стану. Особенно при Кате.
— Убил! — завопила вдруг мама, заставив меня крупно вздрогнуть. Способность слышать и воспринимать реальность мгновенно вернулась ко мне. — Убил мою дочку! — продолжала она кричать, чем лишь раздражала.
Какой смысл кричать, но при этом даже не сдвинуться с места?
Сестра от её воплей начала лишь громче плакать и ещё сильнее цепляться в мамино платье и прятать в нём лицо, чтобы не видеть весь этот ужас.
— Уведи её отсюда, — процедила я сквозь стиснутые зубы, глядя матери в глаза. — Уведи, твою мать!
Непонятно тряхнув головой, мама обхватила Катины плечи и повела её в мою комнату.
Я перевела взгляд на отчима, который всё это время изображал привидение, вросшее в угол кухни. В его немигающих глазах отчетливо читался ужас. А ещё он, похоже, только что мгновенно протрезвел.
— Алёнка, ты это… Ты чё?… Ты, давай, перестань…
— Перестать? — повела я бровью. — Так, может, добьёшь меня, чтобы я перестала? — оскалилась я, наверное, как психически больная. Сделала шаг в сторону отчима, отчего он, кажется, сильнее вжался в стену с блеклыми обоями цвета жирных пятен. Наклонилась и подобрала нож. Абсолютно спокойно выпрямилась и протянула его отчиму. Для его удобства — к нему рукояткой. — Давай. Добей. Ты же хотел! Делай!
— Алёнка… — попытался он изобразить угрозу, но тут же стушевался, когда я сделала ещё шаг к нему. — Я не хотел, Алёнка. И в мыслях не было… Я же хлеб просто нарезать хотел… — мямлил он.