Узнай меня

Каждое слово зарождало в нем все больший накал гнева. С каждой сказанной им буквой мои шансы остаться живой сводились к нулю. Вдох я сделать уже не могла, даже крошечный. Вкус крови во рту лишь становился гуще оттого, с каким усилием мне в щеку вдавливалось дуло пистолета.

— О чем? — в глазах темнело, но я продолжала вести диалог, потому что хотела, чтобы он получил ответы на каждый из своих вопросов, если от этого ему станет легче и проще приять реальность.

— Кто я такой и за чем пришел.

— Пару дней. Я позвонила… — говорить уже не казалось возможным. Я почти теряла сознание от нехватки воздуха, но сопротивляться даже не пыталась.

Мужские пальцы резко исчезли с шеи, дуло пистолета больше не давило. Я рухнула на пол мешком, когда Колчин разжал пальцы и отошел в сторону. Мужчина метался по домику, пока я кашляла, хватая ртом воздух. Едва смогла встать на колени и сипло продолжить то, что хотела ему сказать:

— Я думала, ты тоже знаешь, кто я. Или сопоставишь Луну и Луневича…

— Заткнись, сука! Просто заткнись! — кричал он, тыча в мою сторону пистолетом. — Я трахал тебя, а не паззлы собирал!

— Я с двенадцати лет живу под фальшивыми документами. Мне помог один очень хороший человек — Штырь. Он инициировал свою смерть, чтобы уйти из охраны отца и помогать мне, заодно сам стал свободным. Все эти годы мы ищем хоть что-то, за что Луневича можно посадить... Вернее, ищем доказательства его многочисленных преступлений… Я знаю, что ты пришёл мстить ему за сына. Понимаю…

— Что ты можешь понимать? Что?! — вскрикнул Колчин и смахнул со стола всё, что на нем было. — Ты понимаешь, что такое видеть своего ребенка мертвым? Ты понимаешь, что такое хоронить его? Видеть, как гроб с его телом уходит в землю? Это ты понимаешь? Да?!

Мужчина кричал яростно, с ненавистью, но глаза его были полны слёз.

— Ты прав, Миша. Я тебя никогда не пойму и не смогу разделить твою боль, — говорила я, даже не пытаясь встать с коленей. Его слёзы отражались болью во мне, в глазах защипало. — Знаешь, почему я пряталась в том доме, когда ты пришёл ко мне со своими автоматчиками? Отец вдруг понял, что если я не стала сыном, то мое тело и свободу можно выгодно продать своему дружку, с которым он хочет вести бизнес. Поэтому, Миш... — с усилием сглотнула болезненный ком в горле, чтобы не проронить ни слезинки. Покорно опустила голову, предоставляя себя его воле. — …твой сын заслуживает того, чтобы ты отомстил за него. А я лучше сдохну, чем буду продана кому-то. Если умирать, то хотя бы во благо чего-то. Если тебе от этого станет легче, если ты, наконец, почувствуешь, что твоя душа станет спокойна, то помоги нам обоим. Один выстрел, и мы оба свободны.

С покорно опущенной головой ждала исполнения приговора.

Несколько минут метаний по комнате, и в поле моего зрения остановились мужские берцы. Опущенная рука с пистолетом плавно поднялась. Прицел прямо в голову.

— Ты ни в чем не виноват, — шепнула я до того, как раздался выстрел и стало легко и пусто.

За первым выстрелом, принесшим мне, как я думала, облегчение, последовал второй, третий и так до тех пор, пока не опустела обойма. Из ствола вылетело восемь пуль, но ни одна из них в меня не попала. Только пол остался в щепках там, куда приходились выстрелы.

— Одно единственное я пообещал сыну на его же могиле. Одно единственное, блять! — кричал Колчин. — Забрать жизнь за жизнь. И даже этого не смог. Ни защитить его, ни отомстить за него! Сука!

— Слабак, — утерла я сопли и, опираясь о стену, встал на ноги, которые нешуточно тряслись. Да меня всю колбасило. — Какой же ты слабак, Колчин. Завела руку за спину, достала из-за пояса джинсов свой пистолет и протянула мечущемуся по комнате и хватающему за голову мужчине. — Держи. Здесь еще восемь пуль. Попробуй хотя бы в этот раз не обосраться.

Колчин резко застопорился. Посмотрел на пистолет в моей руке, а затем и в мои глаза своими красными он гневы и безысходности глазами.

Он слишком долго думал над дальнейшими действиями. Мне это надоело.

— Хорошо, — кивнула я и сморгнула слёзы. — Не хочешь ты, я сама сделаю твою работу и выполню твое обещание, — приложила дуло к виску, глубоко вдохнула и прикрыла глаза. — Сыну что-нибудь передать? Вдруг пересечемся.