Отворилась входная дверь и я застыла. Перед домом стояла неприметная машина, к которой прислонился скучающий Олов. Он скрестил руки на груди и выжидательно уставился на меня. Кажется мой вид и его, поначалу, привёл в замешательство, так как мужчина не шелохнулся, пока я быстрым шагом пошла в сторону, готовясь перейти на бег. Но как убежать от такого вампира?
Он схватил меня за шкирку как котёнка и бросил на лавочку, наклоняясь следом и сдавливая моё горло.
— Ты поедешь со мной в сознании или без. Решать тебе.
— Я лучше сдохну здесь, чем вернусь! — прошипела в ответ, пытаясь царапать его огромную ладонь.
— Как хочешь.
* * *
Когда очнулась, поняла, что вокруг так темно, будто глаза выкололи, поэтому первым делом ощупала лицо. Стоило коснуться челюсти, как всё окрасилось в красный, — Олов чудом не выбил мне зубы. В целом, я была в порядке, но мир вокруг — нет.
Наощупь удалось определить, что он кончается стальными прутьями клетки, имеет бетонный пол с дыркой под сток в углу. И больше ничего. Абсолютная тишина сводила с ума, я даже не понимала, дышу ли я, или же это воздух так застыл, что не покидает моих лёгких.
Холод не сразу начал доводить меня до точки. Какое может быть понятие времени в абсолютной тьме?..
Я много думала, пока сидела прямо в центре этой клетке, — прутья слишком холодные, чтобы прислоняться к ним, как и пол. Складывалось впечатление, что я где-то под землёй. Здесь стыло. Морозно. Бесконечно.
Поначалу считала, что это пытка, — наказание за нападение. Что Ян так издевается надо мной за то, что посмела бежать. Иногда даже казалось, что он наблюдает во тьме, что где-то там есть крошечный красный огонёк, нацеленный прямо на меня. В любой момент, ему наскучит наблюдать, и он пойдёт в атаку.
Но ничего не происходило. И тогда пришли мысли похуже. Что если он задумал съесть меня живьём? Что если я в жертвенной клетке, первичном холодильнике для свежего мяса? Легко представить, как под потолком зажигаются ультрафиолетовые лампы, я жмурюсь, а потом вижу длинный ряд ножей и пил, и сверкающий металлический стол с желобом, как в морге, на котором меня будут медленно разделывать, чтобы я как можно дольше оставалась живой. Будут забирать кровь, осушая до последней капли.
Грег как-то сказал, что вампиры — мастера по сохранению человеческой жизни для своего насыщения, при этом совершенно не заботясь о своих жертвах. Кровь превыше всего.
Живописные картинки проносились в мозгу, забивая всё остальное. Я скрипела зубами, царапала пол и старалась выглядеть не напуганной. Получалось не очень.
* * *
Прошло немало времени, прежде чем я отбросила стыд и помочилась в дырку. Право слово, я уже находилась не в том состоянии, чтобы думать о приличиях. Мне страшно хотелось есть, а ещё больше пить. Я умирала от желания укутаться в тёплое одеяло. Мне было больно. Сильно ныли губы и раскалывался затылок, посылая красные вспышки.
Я засыпала и просыпалась. Потом кричала, беспорядочно махала руками, бегала по клетке, пока не ударилась о прутья и упала, больно приложившись пятой точкой о ледяной пол.
У меня отсутствовали козыри, и жалкие попытки воззвать к разуму казались бессмысленными. Я была здесь одна, и начинала подозревать, что Ян собирается уморить меня голодом. Сколько времени нужно человеку, чтобы так умереть? Три или четыре дня без воды? Неделя? Когда я сойду с ума?..
В конце концов, наступило благостное отупение. Тишина перестала давить, страх ушёл, я мурлыкала себе под нос какую-то странную мелодию из детского мультика. Мне было уже всё равно, кто я или что. Я не могла погрузиться в воспоминания, чтобы выйти отсюда через мысли. Просто застыла, как в ледяном супе. От холода сводило кости, ныли суставы, и я чувствовала, как слезятся глаза.
В таком состоянии замирает само понятие чувства. Они ушли вместе с путаными мыслями, что будет дальше. Осталось только одно ощущение. Первобытное, рождённое во время зарождения жизни в материнском чреве. Голод. Всеобъемлющий, поглощающий, животный голод, от которого нельзя укрыться, нельзя забыться или отбросить его, пытаясь отыскать в себе точку покоя.