– Иди ко мне, я ж знаю, скучала.
– Ничего ты не знаешь. – Ульяна отвернулась, чтобы не увидел парень, какой радостью горят глаза.
– А я тебе платок куплю. Красивый, заморский. С цветами большими, я знаю, тебе такие нравятся. Завтра в город поеду и куплю.
– Гриша, не уходи больше. Не бросай меня.
Он долго терзал ее истомившуюся плоть. А когда семя и злость вышли наружу, Григорий смотрел через мутное окошко на лучину в окне Вороновых. Ульяна видела в его глазах тоску и исходила от злобы – с ней валяется в постели, ее сжимает в руках, а тоскует по проклятой Аксинье.
– Всем хороша ты, загораешься быстро, как сухая трава. Бесстыжая, как продажная девка. Но не люба ты мне, – чуть не с сожалением сказал он ей в одну из таких буйных ночек.
Ульяна предвкушала тот момент, когда расскажет Аксинье про свои шашни с Гришей, как вдруг кузнец проговорил:
– Ты сама ко мне больше не ходи, и к тебе дорожку забуду. Другая мне нужна.
И платок с заморскими цветами так и не подарил.
Часто Ульяна представляла, как затянет ремешок на Аксиньиной тонкой шейке. Или будет держать темную голову под водой, пока тело не обмякнет.
Один раз прокралась она вслед за парочкой, увидела, как кузнец кинул свою рубашку да уронил туда Аксинью. Не выдержав, убежала. Скоро Ульяну стало мутить, набухла грудь, и, наслушавшаяся женских разговоров с детства, она поняла, что понесла. Первой мыслей было пойти к Григорию с новостью. Не решилась рассказать про ребенка. Пыталась вразумить, вернуть, говорила о страсти своей, а получила иное.
Прижав ее к кузне, Григорий тихо и внятно сказал:
– Ты лучше молчи о наших шашнях. Ничего особого у нас с тобой не было. Просто блуд взыграл, его мы с тобой и тешили. Ты в этих делах девка опытная – ничего не потеряла.
«Он даже не заметил, что у меня первым был», – прижгло Ульяну.
– Скажешь что Аксинье, ее родителям, кому в деревне, тебе мало не покажется, – неопределенно пригрозил он, а Ульяна испугалась. Что-то мрачное, жуткое было в его взгляде. Выполнит он свою угрозу, не пожалеет.
Ульяна искала выход из той ловушки, куда угодила, как те лисицы, шкурки которых приносил ее отец Лукьян в охотничий сезон. Не могла ходить к Вороновым, не могла видеть виновницу своего несчастья.
– Хоть топись, – признавалась она себе томительными, душными летними ночами, когда ворочалась на лавке до утра, обливаясь потом и слезами.
Помог случай. Зайца за человека ни александровские, ни еловские девки не считали. А он молча сох по Ульянке. Рыжуха затащила убогого в кусты, и обрадованный парень превратился в мужчину, страстные ласки Ульяны подогревались безнадегой.
Скоро девке стало уже казаться, что сама она выбрала Георгия.
Все забыть, засыпать, закопать. Быть счастливой.
ebooksa